— Это верно, — подтвердил молчавший до сей поры примас Британии. — Еще вчера благородный Ланселот изъявил желание по окончании войны посвятить себя служению Господу.
— Можно подумать, что рыцарский подвиг — недостаточное служение Всевышнему, — косясь на преосвященного Эмерика, выпалил Борс. — А между прочим, чашу Грааля Господь повелел защищать не вам, долгополым, а нам. Устал Ланселот, расстроился… С кем не бывает! Ничего?о, передохнет, возьмет себя в руки, мы еще порубимся! — Он поднял в воздух кулак, точно грозя кому?то.
— Сэр Ланселот сказал, что воля его непреложна. А посему, даровав мне удар мечом, он велел идти сюда, чтобы передать вот это. — Констан подошел к столу, туда, где еще красовалась золотая надпись «Ланселот», и положил на нее полоску пергамента.
— Итого десять, — мрачно, как всегда, произнес сэр Богарт.
— Прошу прощения, — я вытащил последний из оставшихся у меня кусков, — одиннадцать. Эта часть принадлежала сэру Сагремору. Поскольку вы, ваша светлость, оказали мне высокое доверие, подсунув фальшивку от имени этого достойного рыцаря, я счел себя вправе взять на время и подлинник.
— Мерзавец, — тихо проговорил Ллевелин.
— Милорд, я готов принять ваш вызов, едва лишь мы выйдем из Камелота. Однако я верно служу тому, кому присягал, а потому недостоин столь звонкого титула. Оставляю его вам.
Ллевелин и его сторонники, очевидно, решили не дожидаться выхода из Камелота, чтобы устроить небольшое продолжение ночного боя прямо здесь, за Круглым Столом. Восемь человек во главе с Ллевелином схватились за оружие по одну сторону стола, мы шестеро — по другую. Один лишь Мордред, смерив взглядом враждующие партии, остался стоять, как стоял, сложив руки на груди. Я мысленно поблагодарил сэра Борра за идею прихватить Богарта и Бана. Шестеро против восьмерых — это совсем не то же, что четверо. Четырнадцать человек схватились за мечи у Круглого Стола, но вышел из ножен один лишь Катгабайл — великий меч Тюра.
Идиотская картина: тринадцать человек пытаются оторвать рукоятки своих мечей от ножен, и я с клинком наголо, как дурак с вымытой шеей. Постояв так с минуту, я пожал плечами и вернул клинок в прежнее положение.
— Не старайтесь, — покачал головой Каранток, — все равно у вас ничего не выйдет. Правда, Моргана?
— Правда, — фея недовольно поджала губы, — Мерлин.
— Однако все равно здесь только одиннадцать кусков, — оставляя оружие в покое, скептически хмыкнул Мерриот.
— Всему свое время, мой юный друг. Всему свое время. Все происходит в точно назначенный миг, ни мигом раньше, ни мигом позже. Теперь — продолжим.
Словно подслушав слова ведущего, в дверь бочком втиснулся молодой человек с перевязанной головой и левой рукой, висевшей плетью у тела.
— Господа, — нервно обозревая собравшихся, изрек вошедший. — Я очень извиняюсь, я оруженосец… Ой нет, я — рыцарь Кархейн. Сэр Кархейн, — запинаясь, проговорил наш доблестный приятель, похоже, на поле боя чувствующий себя куда как более спокойно, чем в этой зале. — Прошу простить, что я потревожил вас в этот час, — сгорая от смущения, выдавил он, — я тут принес… Мне велел принц Каранток. Он святой…
— Входи?входи, сэр Кархейн, — улыбаясь, позвал Мерлин?Каранток.
— Ой, ваше высочество, вы здесь!
— Вон твое место, — указал отец премудрости, и я невольно кинул взгляд туда, куда он указывал.
На глазах золотая надпись «Лукан» растворялась, так, будто и не было, а на ее месте появлялась новая — «Кархейн».
— «Прямо крестный ход какой?то!» — не замедлил прокомментировать увиденное Лис. — «Оруженосцы прут нескончаемым потоком, по дороге становясь рыцарями Круглого Стола. Принимаю ставки! Кто следующий?»
— Вот, — измученно произнес новоиспеченный рыцарь Круглого Стола, выкладывая оставшийся двенадцатый кусок.
— «Блин! Сыскался?таки! Сыскался след Тарасов. Значит, Каранток, улепетывая от примаса, пергамент прихватил, а затем Кархейну вручил. Эх, Каранток, Каранток! Знал бы ты, сколько мы гектаров лопухов выкосили, сколько буераков?оврагов с Годвином, как с миноискателем, облазили! Не мог промаяковать, а еще святой называется!!
В этот момент на Круглом Столе свершилось небольшое, но вполне зримое чудо. Лишь только двенадцатая часть коснулась среза векового дуба, как все они, точно капли ртути, начали сползаться, светясь в полумраке зала.
— Вот видишь, Ллевелин, — улыбаясь, сказал Каранток, — чтобы сложить этот пергамент, не понадобилась твоя помощь. Ну что, Моргана, не желаешь ли прочесть?
Фея приняла сросшийся пергамент из рук великого мага и, зашептав над ним что?то едва слышное, начала делать пассы руками. Все заворожено следили за ней, один лишь архиепископ, поморщившись, отвернулся, чтобы не видеть богомерзкого колдовства.
— Умница, девочка, — похвалил ее Каранток, по?прежнему не спуская с лица насмешливой улыбки. — Одно заклинание сняла. Теперь второе.
Моргана провела рукой над пергаментом.
— Нет, не могу. Но мне известно, что там написано. Ты сам дал знать.
— Нехорошо, Моргана. Твои слова могут ввести в заблуждение кого угодно, но меня?то тебе не обмануть. Неужели же ты могла подумать, что, заперев мое тело в склепе на Авалоне, ты сможешь остановить Мерлина. И неужели же ты думаешь, что то, что ты смогла считать из моей памяти, есть истина. Ты действительно знаешь лишь то, что я дал тебе знать. Для того же, чтобы узнать, что написано в истинном пророчестве, нужно иметь ключ. Надеюсь, вы принесли его, сэр Торвальд?