— «Сэр выпал», — услышал я на канапе связи — «С ним была плутовка такова. Вот, Капитан, теперь мы никогда не узнаем, кто такой курнифур».
Не слушая друга, я соскочил наземь и начал снимать шлем с поверженного противника.
— О, доблестный незнакомец! — радостно залопотала ясноокая прелестница, подскакивая ко мне, хватая за руку и любезно демонстрируя те части прелестей, которые были закрыты для обозрения из седла Мавра. — Не стоит беспокоиться о мерзком сэре Никомаде. Он получил по заслугам.
— Леди, — я мягко убрал руку, тянущую меня в сторону от пронзенного тела, — его следует похоронить. Каким бы негодяем он ни был, он умер рыцарем. Герольд не прочел над ним свой приговор, шпоры его не были срублены, а щит не разбит на части и не утоплен в навозе. Я не должен оставлять без погребения собрата по оружию.
— Ах, оставьте! — замахала руками красотка. — Лучше помогите мне! Разве вы не видите, я вся дрожу от страха и холода. А о нем, — дама гневно пнула ногой преследователя, — так уж и быть, позаботятся мои слуги.
В этот миг отстегнутый мною шлем свалился с головы сэра Никомада, и я увидел его лицо… Если мне кто?либо скажет, что в подобном возрасте я смогу не только забраться в седло, но и вполне резво гоняться за полуобнаженными девицами, при этом размахивая в воздухе мечом, честно говоря, не знаю, что буду делать: то ли разговаривать с собой на «вы», то ли смеяться над низким льстецом. Полагаю, в тот миг, когда король Артур своим первым криком огласил своды замка Тинтажель, этот хозяин Октавианогелии уже достиг пенсионного возраста. Тут уж не седина в бороду — бес в ребро, тут уж в ребрах целый выводок бесов, организованных в большую колонию адского пекла. Лицо мертвого рыцаря было изборождено морщинами так. будто последние годы он только тем и занимался, что пахал и перепахивал его вновь.
— Пойдемте! Скорее пойдемте отсюда! — тянула меня Изигринда. — Ах, я вас прошу! О, мне дурно!
Я едва успел подставить руки, чтобы словить прелестный груз. Красавица, умудрившаяся на короткой дистанции обогнать Мавра, лежала у меня на руках бездыханным кулем, едва ли не столь бездыханным, как сраженный мной ветеран рыцарского движения.
— Умопомрачительная картина! — выезжая на поляну, воскликнул Лис. — Господа, вам на это лучше не смотреть. Капитан, желчно завидую. Я злодея погубил, я тебя освободил, и теперь, душа девица, на тебя хочу… взобраться. Нет, там как?то по?другому было. На тебе хочу жениться! Ну ладно, суть дела это не меняет.
— Рейнар, постыдись, — попытался я урезонить напарника. — Видишь, девушке плохо.
— Зато тебе хорошо.
— Лис! — возмутился я.
— Все?все?все, сейчас постыжусь! Вот только налюбуюсь, чтоб было чего стыдиться.
При этих словах очаровательница распахнула синющие глаза и спросила недоуменно:
— Как, мы все еще здесь? — Не дав мне промолвить ни слова, она обвила мою шею руками и одарила таким поцелуем, что мир начал напоминать мне американский флаг: красно?белые полосы в глазах и синее небо в белых звездочках. — Назовите свое имя, о отважный спаситель. — Она коснулась моей небритой щеки своими тонкими нежными пальчиками, и я с ужасом почувствовал, что начинаю краснеть.
— Торвальд, — промямлил я.
— Какое звучное имя! Какое мужественное! В нем медь боевых труб и звон мечей, не знающих поражения.
О доблестный рыцарь, я обязана вам жизнью, — ее пухлые, чуть капризные губки разомкнулись, требуя поцелуя, но я стоял парковой статуей, отчего?то не решаясь ответить на более чем недвусмысленный призыв.
— Мадам, — вмешался Лис, должно быть, опасающийся моего полного окаменения, — как видите, сэр Торвальд от восхищения совсем утратил дар речи. А потому, если позволите, я, его ближайший друг и соратник, поведаю вам о тех треволнениях и… этих самых… невзгодах, которые нам довелось геройски пережить, пока мы ломились сюда в целях вашего спасения. Короче, мадам, у вас пожрать не найдется? Капитан, отомри! В смысле, наоборот, приди в себя, а то ты и так близок к отмиранию. Вернемся домой, я тебя отвезу в Малибу, там такие блондинки бродят толпами и все сплошь в бикини. Любая из них твоя! А эту оставь в покое, нам, считай, через неделю возвращаться, нашел время амуры разводить. «Поставь тетку, где взял!» — требовательно раздалось у меня в голове.
— А… я… где?.. что?.. Да. — Я аккуратно поставил прелестницу на землю, похоже, к явному ее неудовольствию. И проговорил, запинаясь: — Мой друг… Это Рейнар… он мой друг. Он это… Рейнар, — больше я не мог выдавить ничего.
— Ну, вы видите, — вновь перехватил инициативу Лис, — до чего любовь и голод доводят доблестного рыцаря?! Не дадите же вы ему пасть крест?накрест с этим вашим погонщиком от мучительной голодной смерти? Представьте, он будет здесь лежать, валяться, корчиться, биться в конвульсиях, а стук сердца, разносимый пустым желудком, точно барабаном, будет вещать лесу имя прелестной и жестокой, как там тебя, Извергильды.
Казалось, лишь только сейчас девица увидала всадника, вот уже несколько минут упражнявшегося рядом с ней в красноречии. Она смерила его удивленным взглядом с головы до ног и произнесла коротко: