Я видел, как доблестные рыцари начали опускать копья, намереваясь сбросить страшилище или хотя бы заставить его взлететь. Это был, несомненно, бесстрашный, но в общем?то опрометчивый шаг. Природа?матушка щедро наделила виверну всем необходимым для выживания в самых суровых условиях.
Пожалуй, единственным реальным ее врагом был все тот же дракон, у которого эта вороватая тварь регулярно норовила стащить из?под носа лакомые куски добычи. Да еще, вероятно, единорог. Но, насколько мне было известно, при одном приближении сего обожателя невинных дев виверны устремлялись в паническое бегство с максимально возможной скоростью. А уж чего?чего, но скорости полета им было не занимать. Дракон по сравнению с ней выглядел примерно так же, как тяжелый бомбардировщик рядом с истребителем.
Небо было стихией виверны. Если на земле ее переваливающаяся походка казалась неуклюжей, то в воздухе, скажем, попытка попасть в нее из катапульты была подобна попытке поразить солнечный зайчик. Прибавьте к портрету этого милого существа пасть с зубами в четыре ряда, способными благодаря особому строению челюстей перемолоть в мелкий фарш целую корову, восьмиярдовый хвост, один удар которого превращал в барельеф на ближайшей скале любого приблизившегося смельчака, и уже упоминавшееся выше зловоние, вам сразу станет ясно, что ручное животное валлийского святого представляло собой весьма сомнительный подарок для тех, кто намеревался проникнуть внутрь крепости.
Конечно, вполне действенным средством против нее мог быть один из великих мечей. Но, во?первых, вряд ли у кого?то из присутствующих здесь, кроме меня, таковой имелся, а уж я без противогаза ни в какую бы не согласился сражаться с виверной. А во?вторых, мне казалось несправедливым пытаться покарать и без того огорченную тварь, старательно охраняющую своего хозяина от скопища недружелюбных вооруженных людей.
Не знаю, сколько бы могло еще продолжаться это противостояние, но тут из?под хвоста напрягшейся для контратаки рептилии выползло нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся богобоязненным сыном уэльского короля. Покрытый ссадинами и кровоподтеками проповедник приподнялся на локтях и, очевидно, разглядев сквозь затянутые кровавым туманом ресницы толпу вооруженных людей, продолжил с того места, на котором его столь бесцеремонно прервали.
— Сложите оружие и покайтесь! — с трудом разлепляя губы, прокричал он, и в тот же миг сэр Кархэйн со своими валлийцами, все еще не оставлявший попыток подойти поближе к злосчастному отпрыску своего сюзерена, рухнули на колени, увлекая своим примером остальных защитников бастиды.
Очевидно, произошедшее несколько успокоило рыцарей деблокирующего отряда. Копья стали подниматься подвысь, мечи, уже было обнаженные, возвращаться в ножны и…
— Интересно, — Лис, наблюдавший происходящее, стоя на боевой галерее рядом со мной, задумчиво почесал затылок, — они здесь что, впрямь решили устроить сеанс массового покаяния и самолупцевания? Капитан, тут одно перечисление грехов рискует затянуться до второго пришествия! Эдак мы здесь зимовать останемся. Пора брать безвластие в свои руки.
Не знаю уж, как мой друг планировал воплощать свои намерения в жизнь, но в этот момент виверна, вероятно, удовлетворенная картиной всеобщего умиротворения, расправила крылья и, переступив с ноги на ногу, свечой взмыла в небо.
— Хо?орошо пошла! — покачивая головой, резюмировал Рейнар. — Высоко. Значит, дождя не будет.
— Что?
— Ну, примета есть такая. Если виверны к земле жмутся — это к дождю.
— Правда? — удивился я, отмечая, что подобной информации о нравах виверн у меня до сих пор не было.
— Капитан, очнись! — Лис шутливо ткнул меня кулаком в плечо. — Ты какой?то сегодня квелый. Недоспал, что ли?
Тут только я понял, что хочу есть, спать и принять душ, причем желательно одновременно. И что большей части этих желаний, уж во всяком случае сегодня, не суждено осуществиться.
— Ладно, — махнул рукой я, — пошли порядок наводить.
* * *
Носилки, закрепленные между двумя конями, немилосердно трясло, но это было лучшее, что мы могли предложить до крайности избитому святому, поскольку ни держаться в седле, ни уж тем более идти пешком он никак не мог. Окруженный заботами сэра Кархэйна, он пришел в чувства и мог уже поддерживать, хотя и с трудом, беседу. Но для излечения многочисленных травм, полученных им, требовались условия более комфортные, чем разоренная бастида, а также целебные мази и заботливый уход, которых здесь взять было негде.
Мы возвращались в Кэрфортин, в замок герцога Ллевелина, дальнего родственника короля Уэльса и самого валлийца родом, у которого Каранток имел шансы встретить радушный прием. Перед отъездом ко мне подошел Кархэйн, остававшийся новым комендантом бастиды и, глядя на меня с виноватым упрямством, сказал негромко:
— Сэр Торвальд, если вы сочтете, что нынче утром я поступил неверно, что я преступил законы рыцарства, дайте лишь знак, и я верну меч, которым опоясал меня покойный сэр Богер, и предстану перед высоким судом герцога Ллевелина.
Я посмотрел на сконфуженного юношу, в душе, несомненно, уверенного в правоте содеянного, и, лишь улыбнувшись, хлопнул его по плечу: