Обычный человек от всего этого за час сошел бы с ума. Но Луков не был теперь обычным человеком.
Наконец появился все тот же человек в комбинезоне, но на этот раз не стал ничего делать. Он лишь обошел кушетку вокруг, постоял с минуту перед шкалами приборов, не спеша тронул какие-то переключатели. Потом приподнял одну из прозрачных трубочек, уходивших под пластырь на теле Лукова, и что-то влил в нее, вставив в пластмассовый переходник шприц без иголки.
Через несколько минут пришла необычная легкость. Она была во всем — в дыхании, в мышцах, в мыслях. Словно бы действовало чудесное лекарство, моментально исцеляющее и телесные, и душевные раны. Было только жаль, что его не давали раньше. Впрочем, Луков не знал, что к этому лекарству очень быстро привыкают, как и к любому сильному наркотику.
А затем открылась дверь, и в комнату медленно вошел другой доктор высокий, русоволосый, с удивительно спокойным и добродушным лицом.
Он подвинул стул и сел рядом с кушеткой. Некоторое время молчал, быстро водя взглядом по сторонам и вращая в пальцах авторучку.
-Здравствуйте, Иван Сергеевич, — сказалон наконец.
Луков даже вздрогнул.
Луков даже вздрогнул. Он и представить не мог, что ему — косматой клыкастой образине — вдруг так просто скажут: «Здравствуйте, Иван Сергеевич». Он считал, что все это в невозвратном прошлом.
— Если вы слышите и понимаете меня, — продолжал доктор, — дайте знать. Кивните или пошевелите пальцами. Или, — осторожно добавил он, — попробуйте что-то сказать.
Луков начал сжимать кулак, от чего по всей руке прошла судорога. Доктор заметил его движение.
— Хорошо, — кивнул он. — А теперь все-таки попытайтесь что-нибудь сказать. Если не получится — не пугайтесь, потому что рано или поздно вы все равно заговорите.
Луков не поверил. Он не думал, что способен теперь на что-то, кроме мерзкого крика и воя. Как еще может подавать голос существо с его обликом? Но доктор просил попробовать. И его спокойствие, манера говорить внушали веру в хорошее.
Луков напрягся, выдохнул воздух и тут же зашелся в удушающем кашле, от которого едва не разрывалась грудь. Во рту и в горле заклокотала какая-то слизь. От нее никак нельзя было избавиться, лежа на спине.
Доктор невольно отстранился, когда Луков начал кашлять.
— Может, освободить вам руки? — предложил он. И незаметно скосил на мгновение глаза в сторону стеклянной стены.
Почти сразу в комнату прошли два здоровенных санитара. Опасливо поглядывая на пациента, один из них защелкал пряжками. Второй стоял рядом наготове.
— Поднимите, — тихо скомандовал доктор. Лукову помогли сесть, при этом он заметил, как брезгливо к нему прикасаются руками. Тут его тело начал сотрясать новый приступ кашля, и теперь клочки слизи, местами окрашенные кровью, полетели на кушетку и простыню. Санитары отпрянули, однако затем взяли салфетки и принялись чистить испачканное — осторожно, боясь прикоснуться голой рукой.
— Сидеть удобнее? — спросил доктор, внимательно заглядывая пациенту в узкие желтые глаза. Тот несколько раз осторожно кивнул, не решаясь опять пробовать голос.
Доктор подстроил кушетку под его спину. Затем щелкнул авторучкой и открыл блокнот.
— Меня зовут Григорий Михайлович Пшеницын, с сегодняшнего дня я ваш лечащий врач…
Он запнулся, заметив, как Луков осматривает свои мощные когтистые лапы, грудь с роговыми пластинами, суставчатый хвост с шипом на конце.
— Будьте мужественны, — тихо сказал он, — и постарайтесь принять все сказанное спокойно. У вас был сердечный приступ, мозг пробыл без кислорода несколько часов. Наши врачи смогли вернуть вас к жизни, но произошло непредсказуемое. В результате глобального хромосомного сбоя в организме началось ураганное деление антигенных клеток, и…
Доктор вдруг шумно вздохнул и вытер платком вспотевший лоб. Видать, спокойствие давалось ему не так уж легко.
— Одним словом, лечение дало побочный эффект, нуклеотиды в клетках потеряли свой обычный порядок. Скорее всего проявились какие-то особенности вашего организма. Я не оправдываюсь, поскольку в своих действиях мы ошибок не нашли. Сейчас мы ищем причину и, думаю, найдем ее. А пока вам придется принимать все, как есть. Советую относиться к этой ситуации просто как к необычному заболеванию. В любом случае мы не оставим вас без помощи и заботы…
Луков очень внимательно слушал его. Одни слова были знакомы, другие он слышал впервые. Но той цельной мысли, что пытались до него довести, он уловить никак не мог. И поэтому ему казалось, что перед ним разыгрывают спектакль. Клетки, болезни, хромосомы… Лукову не нужно было знать и слышать это, поскольку он еще в первое свое пробуждение сделал единственно верный вывод.
Он сам объяснил себе те перемены, что произошли с его телом и, видимо, душой. Молодой доктор напрасно играл словами и подводил подо все платформу своего наивного медицинского учения. Все гораздо сложнее, хуже, страшнее. Может, стоит сказать ему; может, нужно предупредить этих людей, предостеречь их?
Луков невольно выдавил несколько звуков, похожих на воронье карканье, которое опять перешло в кашель.
Доктор сразу же замолчал, прислушиваясь.;