— Постой, — сказал Сударев.
-А?
— Ага! Тот человечек, что у нас в гараже сидит, — он как, жив-здоров?
— Да ну, дурной какой-то. Говорит, Лука в дикобраза превратился и в больнице теперь лежит.
Сударев закрыл лицо руками, чувствуя, что его опять охватил озноб.
— А пускай, — сказал он. — Пускай хоть дикобраз, хоть черт с рогами. Ты что, Мавлен, дикобразов боишься?
— Да нет, — тот кисло усмехнулся.
— Вот и хорошо. Вынь того парнишку, отмой, накорми — и озадачь. Чем надо, помоги. Оружие ему дай, машину, деньги.
— Есть у него и машина, и оружие. Все у него есть. Только он мне что-то не особо нравится.
— Знаю, Мавлен, знаю. Тебе молоденькие нравятся, с розовыми попками. Но тебе ж на нем не жениться?
— Да он дурной вообще! Псих, дурак бешеный.
— Нам и нужен бешеный. Чем своих ребят подставлять — отправь этого психа. Ему все равно деваться некуда. Он со всех сторон в дерьме, оттого и бесится.
— А если не захочет?
— Если не захочет, — с улыбочкой произнес Су-дарев, — тогда отпусти его с миром.
— Просто отпустить?!
— Просто отпусти. Но без машины, без денег, без оружия.
* * *
Григорий проснулся от назойливого звонка в дверь. На улице едва начало светать, в открытую форточку ползла сырость. Жутко не хотелось открывать глаза и вылезать из нагретой постели.
На пороге стоял Павлов — свеженький, умытый, одетый в просторный спортивный костюм.
— Собирайся, Гриша. Надо ехать.
— Уже сегодня? — спросил Григорий, пытаясь окончательно проснуться.
— Да, сегодня. Прямо сейчас, так надо. Григорий знал, что на днях его ожидает дальняя дорога в компании пациента Лукова. Но о точном сроке поездки, видимо, до последнего момента не знал никто.
— Сколько тебе надо на сборы? — спросил Павлов, взглянув на часы.
— Я быстро. Поставь пока кофе. Там на кухне все найдешь.
К счастью, Гриша был готов к неожиданному отъезду. Все необходимые вещи он собрал заранее, осталось только бросить их в сумку.
Он выглянул в окно. В полутемном дворе довольно ясно выделялся белый санитарный джип, в котором, видимо, уже ждал Луков. Еще одна машина виднелась на въезде во двор, там, судя по всему, дожидалась охрана.
— Прямо сейчас отправляемся? Или заедем в клинику?
— Нет, никуда заезжать уже не будем. Если хотел с кем-то попрощаться, позвонишь потом, когда будем подальше от города.
— Вот как… Значит, опять догонялки. За руль джипа сел Павлов. Задняя, грузовая часть салона была, как обычно, завешена плотным брезентом.
— Доброе утро, Иван Сергеевич, — наугад сказал Гриша. В ответ донеслась какая-то возня. — Спит, что ли?
— Да, спит, — непонятно усмехнулся Павлов. — И ты можешь пока поспать. Нам, Гриша, предстоит гнать без сна и отдыха тысячи верст. Отдохни, потом меня сменишь.
— Спасибо, уже не хочется.
— Тогда можешь пока изучить карту. Я там специально для тебя маршрут фломастером обвел.
Обе машины выбрались на еще пустую улицу, обрамленную редкими фонарями. Город пока спал. Через несколько минут из-за брезента снова послышалась возня, а затем совершенно ясно донесся собачий скулеж.
— Это еще что? — У Гриши округлились глаза. — Кто там?
— Пес Тарзан, — лениво ответил Павлов. — Благородная дворняжка с примесью английских кровей.
— Благородная дворняжка с примесью английских кровей.
— А пациент?
— А пациент едет совсем в другой машине по другому маршруту. Слушай меня внимательно, Гриша, чтоб потом не переспрашивать. Мы специально погрузили к себе собаку под видом пациента, чтобы обмануть возможных наблюдателей.
-Каких?
— Не знаю, некогда выяснять. Но какая-то нехорошая возня вокруг клиники была, ребята засекли. В городе опасно, поэтому пациента вывезли тайно на другой машине. Перед поворотом на федеральную трассу мы встречаемся в условленном месте и забираем его. Тарзана отпускаем на вольные хлеба. Дальше везем сами. Охрана наша остается здесь, вместо них к нам в джип запрыгнут двое ребят-фээсбэшников. Плюс к этому несколько их людей будут нас сопровождать на другой машине.
— Ничего себе, комбинация, — присвистнул Григорий. — А я-то надеялся на приятную прогулку.
— Порядок рекомендовали нам чины из госбезопасности, у них, наверно, есть основания все делать именно так. Донской велел их по возможности слушаться.
— Ладно, будем слушаться, — пожал плечами Григорий. — А мне что делать?
— Я же сказал — спи. Потом сменишь меня. Если что-то понадобится пациенту — обслужишь сам. Меня от него до сих пор воротит.
— А кстати, где сейчас Донской? Павлов выдержал странную паузу.
— В реанимации, — глухо ответил он.
— Что?! — Григорию показалось, что он ослышался.
— Да, так вот… А ты не знал?
— Что не знал?
— Прогрессирующая опухоль мозга, уже давно. Ну да, откуда тебе знать? Он же тянул до последнего, не хотел в койку ложиться. Свалился сегодня вечером у меня на глазах.
Гриша сидел, ничего не видя перед собой. И вдруг понял: вот что означало странное поведение Донского все последнее время, эти блуждающие взгляды, неожиданные паузы в разговорах, загадочные намеки. Вот отчего ежедневное пьянство с утра до вечера. Можно представить, как он мучился, как терпел адскую боль и старался ничем не выдать это.
Конечно, надо было догадаться раньше. Но Григорию и в голову не могло прийти, что энергичный и жизнерадостный Андрей жил с такой страшной бедой.