Тварь непобедимая

Анжелика уже покусывала свою авторучку, беспокойно водя глазами туда-сюда.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Не хотите отвечать. Видимо, у вас свои коммерческие тайны.

— Да, кругом тайны, — вздохнул Донской. — Мне пришлось даже оформить подписку о невыезде за пределы микрорайона. Да еще Григорий Михайлович сидит, слушает, как бы я лишнего не сказал. Как услышит — сразу по губам линейкой бьет, верите?

— Но хоть что-то вы можете сказать? Вы делаете косметические операции? Или протезирование?

— Делаем! Конечно, делаем! И то и другое.

На днях одна юная леди заказала у нас пару стройных деревянных ног. Завтра вот придет на примерку…

— Ну, ясно… — вздохнула девушка, убирая блокнот в сумочку. — Хотела еще один вопрос задать, но видно уж… Хотя вопрос совершенно безобидный — насчет перспектив частной медицины.

— Планы на будущее, что ли? — разошелся Донской. — Да сколько угодно! Сейчас у нас тут группа авторов работает над научно-популярной энциклопедией «Двести пятьдесят веселых способов опорожнения кишечника». Как будет готово, приходите на презентацию. А сейчас, — Донской встал и с сожалением развел руками, — извините, дела.

Девица умчалась, даже толком не попрощавшись.

— Все лезут и лезут, — процедил Донской. — Как медом намазано.

— А мне ее жалко, — ответил Гриша. — Стоило так издеваться? Не проще было просто отказать в разговоре?

— Нет, Гриша, разговор был очень полезным. Мне, знаешь ли, очень хотелось услышать, что о нас знают в городе.

— И что о нас знают?

— Ничего! — безмятежно улыбнулся Донской. — По-прежнему ничего. И это замечательно!

* * *

Полная репродукция тела пациента окончилась к концу июля. То, что техники извлекли из гальванической ванны, могло повергнуть в ужас и религиозного фанатика, и твердого материалиста. Сотрудники клиники, хоть однажды видевшие новое обличье Лукова, в один голос называли его дьяволом.

Фотография, показанная персоналу на том памятном совещании, была лишь тихим предвестием того, что вышло в итоге. Все нечеловеческие черты пациента выпятились, приобрели свой смысл, дополнили друг друга, создав картину одновременно и жуткую, и завораживающую.

Загнутые зубы, шипы, идущие двумя рядами вдоль спины и конечностей, две пары коротких бивней перед большими узкими глазами — все это топорщилось, колыхалось, набирало силу и подвижность, словно сложная машина, которую день за днем настраивает невидимый мастер.

В пятницу вечером Гриша и Донской стояли перед большим зеркальным стеклом и наблюдали за пациентом, спавшим в своей комнате, отведенной в подвале флигеля. Он дрожал во сне. Когтистые пластинки на его груди то расходились, как мехи аккордеона, то собирались в плотный частокол. Четыре пары длинных и очень мощных пальцев конвульсивно сжимались, царапая когтями обивку кушетки.

— Его долго будут еще держать под наркозом? — спросил Гриша.

Донской пожал плечами.

— Это от многого зависит. Во-первых, психика. Как только он приходит в себя — начинается концерт. Сначала осматривает свои руги-ноги-роги, потом начинает хрипеть, выть и носиться кругами по комнате. Если его так оставить — у него просто мозги на ребро встанут.

— Но ведь надо что-то делать?

— Надо. Дождемся, пока он сможет говорить.

— А если не сможет?

— Сможет. Речевой аппарат у него развит, как личность он себя тоже осознает. Это уже проверено.

— Как?

— Доктор Качков с ним поработал. Как-то впорол ему морфина, но не до полной отключки, а на грани. И в некотором смысле побеседовал.

— Надо думать, просто проверил реакции?

— Ну да. А видишь вон те кресты? Действительно, дерматиновая обивка стен была местами процарапана крест-накрест.

— И что это значит?

— Первая реакция на пробуждение. Выл, как мамонт, и окружал себя крестными знамениями. Похоже, он уверен, что он существо из потустороннего мира. Ничего удивительного, у него ведь три класса образования, остальное — зона.

— Дьявол, — пробормотал Гриша, в очередной раз вглядываясь в клыки и шипы. — Красивая легенда. Вернулся с того света в облике дьявола…

— И сам Сатана прикоснулся к нему, и послал в мир живых, дабы сеять смуту, смерть и раздор… — продекламировал Донской. — И теперь вот надо как-то объяснить этому, с позволения сказать, человеку, что он не дьявол, а просто какое-то биологическое отклонение. Как только он начнет что-то говорить — хотя бы «мама мыла раму», — сразу начнем разъяснительную работу и контрпропаганду.

Как только он начнет что-то говорить — хотя бы «мама мыла раму», — сразу начнем разъяснительную работу и контрпропаганду.

— Только что разъяснять, если сами ни черта не знаем?

— Надо подумать… Не хочешь заняться?

— Ну нет. Баюкать свихнувшихся монстров — не мой профиль.

Донской помолчал некоторое время, разглядывая Гришу.

— А ведь я серьезно, — проговорил он наконец. — Тебе бы этим заняться.

-Да чем?

— Реабилитацией пациента.

— Ты издеваешься?

— Ни капли. Ты в этой конторе единственный, кто еще не спился и не свихнулся. Спокойный добродушный человечище, внушаешь доверие, умеешь говорить просто и убедительно. Ну? Что еще надо?

— Ты хочешь, чтоб я вошел к нему в загон и прочитал проповедь?

— Войдя в загон, Гриша, ты войдешь в историю. И не надо проповедей. Просто поговори по-человечески.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141