— Почему вы думаете, что я вру? — вежливо улыбнулся Донской.
— Тебе еще объяснять? Да если бы такая технология была — пусть дорогая, сложная, — все равно на каждом углу кооператив бы открылся. Я бы сам открыл «Улыбнись, покойник» называется.
— На каждом углу — вряд ли. У нас очень хорошие врачи и очень дорогая аппаратура. Профессионализм — редкость, Борис Васильевич. На каждый кооператив не напасешься.
— Может, и так, — пожал плечами Сударев, запахнув пальто. — Ну, счастливо оставаться. Присматривай за Лукой… за пациентом. Он мне ох как дорого обходится.
— До свидания, Борис Васильевич.
* * *
Ганс и Кича хоть и обещали вскорости навестить, но в ближайшие четыре дня так и не появились.
Григорий немного успокоился. Возможно, надеялся он, ему простили вмятину на машине, место которой и так на свалке.
Поэтому он так и не собрался пойти за советом к более серьезным людям, чем Валька Толстопятов. Такие люди, конечно, были в числе его прежних пациентов. Кого-то он, бывало, вытаскивал из покореженной иномарки, кому-то обрабатывал входные и выходные пулевые отверстия в трясущемся «рафи-ке», бешено мчащемся в больницу.
Очень часто его благодарили и предлагали обращаться за помощью. Григорий говорил «да, конечно», но никакой помощи не просил. Он считал этих людей бесконечно далекими от себя и сомневался, что кого-то могут взволновать его беды. Кроме того, он не был уверен, что его запомнили. В крови и горячке все братаются и предлагают вечную дружбу, однако затем цена этих клятв неумолимо падает.
Отпущенная неделя уже истекала, и тут наконец грянул гром.
Григория подстерегли поздно вечером на выходе из подстанции, когда он собирался домой. Он вышел на крыльцо, расправил зонт и вдруг услышал знакомый голос:
— Эй, Пилюлькин!
«Опель» стоял под фонарем во дворике, заехав под «кирпич». Ганс копался в моторе, Кича сидел на корточках рядом и курил.
— Ну, подходи, что ли, — позвал Кича. Григорий почувствовал, как к нему возвращается то состояние безысходной беды, от которого он, казалось бы, избавился. Это произошло сразу, без перехода. Словно было солнце — и вот его закрыла туча.
Он повернулся, медленно, не теряя достоинства, подошел. Кича легко поднялся, усмехаясь, протянул руку.
— Вот видишь, бричку сломали, пока к тебе ехали. Ну, как дела? Документы начал оформлять? Григорий выдержал паузу в несколько секунд.
— Какие документы? — спросил он. С лица Кичи быстренько сошла ухмылка, он взглянул на Григория, как на клятвопреступника.
— Ты что, дурак?! Документы — на квартиру! Ты начал продавать? Ты покупателя хоть нашел? Нашел, я спрашиваю?!
— Нет, — язык так и просился добавить «еще», но Григорий сдержался.
— Ну ты смешной парень, честное слово! У тебя точно позднее зажигание, Кича взглянул на Ганса, деля свое возмущение. Тот распрямился, подошел на пару шагов, вытирая черные руки тряпкой. Он смотрел на Григория молча и неподвижно, даже не моргал.
— Ты думаешь, мы тут шутки с тобой шутим? — Кича вдруг резко двумя пальцами поддел Гришу за подбородок, заставив голову дернуться. — Мы уже с людьми договорились, уже все расклады подписали, а ты, оказывается, только телишься.
Ганс пока молчал. Время Ганса не пришло.
У Григория в душе слабо шевелилась надежда, что сейчас на крыльцо выйдут ребята из сменившихся бригад. Хотя бы человека три. Станут ли они ввязываться? С первого взгляда ясно, что за люди ступили на эту землю. Прогонишь двоих завтра придут десять.
Григорий готовился, что вот-вот его начнут бить. Сопротивляться бесполезно по многим причинам. Ганс лет на пять моложе его и наверняка сильнее, а кроме того, умеет бить профессионально. Но у Кичи были другие планы. Сегодня он только намекал на возможность воздействия болью. Он двигался к главному постепенно, понимая, что нельзя доводить жертву до полного озлобления. Обязательно, пока возможно, нужно оставлять просвет для мысли — а стоит ли идти на крайние меры?
— Ну все, хватит, — сказал он. — Мы и так время потеряли. Сейчас садишься с нами и едешь. Ганс, готова машина?
— Еще десять минут, — ответил Ганс, снова залезая под капот.
— Да брось ее, поехали на такси!
— Не, я быстро… — он вдруг высунулся из-за крышки Капота, посмотрел на Кичу и тихо сказал: — Бирку не забудь.
Тот кивнул.
— Кстати, паспорт с собой носишь? — спросил он Григория.
— А что?
— Ты мне не чтокай! — Кича энергично подвинулся на Гришу грудью. — Носишь?
— Ношу.
— Покажи.
Григорий вытащил паспорт, покрутил в руке.
— А ну… — неуловимым движением Кича выхватил книжечку, раскрыл на первой странице, потом перелистнул.
— А ну… — неуловимым движением Кича выхватил книжечку, раскрыл на первой странице, потом перелистнул. Гриша слишком поздно подумал, что давать ему в руки паспорт не следовало. Эта книжечка в некоторых обстоятельствах способна полностью подменить человека.
— Значит, так, — проговорил Кича, глядя на Гришу исподлобья. — Ксива пока остается у меня. Документы оформлять будем вместе. И смотри…
В этот момент за воротами скрипнули тормоза. К зданию подъехал милицейский ГАЗ-«будка», двое патрульных вывели из фургона полуодетого гражданина с разбитым в кровь лицом. Не торопясь, они повели его к крыльцу.