— Мои мальчики умеют очень вкусно готовить рыбу на костре, — сообщила учительница.
— мы каждое лето ходим в экспедиции по аномальным зонам, и они постоянно готовят рыбные блюда. Сейчас посмотрим, где рыба вкуснее…
Ее ладонь нерешительно повисла над набором столовых приборов, разложенных на салфетке.
— Для рыбы — вон та вилка с толстыми зубчиками и нож с круглым кончиком, любезно подсказал профессор.
— Увы, — улыбнулась учительница, — так далеко мое образование не распространяется. Современной интеллигенции редко может пригодиться знание ресторанного этикета.
— Это очень просто, — с готовностью заговорил Донской. — По краям приборы для холодных закусок, справа к центру — суповая ложка. Нож с зубчиками и деревянной ручкой — это для стейка. Секатор — для ракообразных, а маленькие двузубые вилочки — для улиток. Из труднодоступных мест мясо хорошо доставать резектоскопом, при этом удобно помогать себе анатомическим пинцетом. Рыбу лучше всего разделывать тупым диссектором, a вот вскрывать фаршированные перчики можно корнцангом с косой насадкой. И всегда полезно иметь под рукой дюжину зажимов и кетгутовых петель для остановки кровотечения…
— Симпатичные ребята, правда? — изрек Соломонов.
— Конечно! Мне они сразу понравились.
— И еще одно важное правило, — продолжал Донской. — Если вы случайно перевернули стол или, например, дали официанту в морду — ни в коем случае не извиняйтесь. Извиняться — плебейская привычка…
Донской был настроен веселиться до упора, но его остановила короткая телефонная трель. Он достал из-под пиджака трубку.
— Ну? — Он вдруг нахмурился. — Не понял… Ты хоть трезвый? Да не ори, сейчас разберемся… Он сложил и убрал телефон обратно.
— Прошу прощения, должен вас покинуть. Маленькие проблемы на работе.
— Что случилось? — тихо спросил Гриша, догадываясь по глазам Донского, что проблемы не такие уж и маленькие.
— Можешь поехать со мной, — так же тихо ответил Донской.
— Нужна помощь? — поинтересовался Соломонов.
— Нет, Игорь Эдуардович, отдыхайте спокойно. А вот Григория я заберу, с вашего позволения.
Костя звонил, — сообщил он, когда «Мерседес» уже мчался по темным улицам к клинике. — Говорит какую-то чушь, я даже не знаю, как передать.
— А в двух словах?
— Двумя словами не обойдешься… Что-то не то в гальваническом зале. Говорит про какую-то собаку… Слушай, я лучше помолчу, сейчас все увидим.
Костя-стоматолог встречал их чуть ли не на крыльце. На нем лица не было. Когда он пытался говорить, его губы тряслись.
— Что? Объясни толком?! — добивался Донской по пути во флигель. Он и сам был уже порядочно напуган. Трудно было придумать, что может довести человека до такого состояния.
— Я зашел, хотел молочные зубы удалить… поднял сетку, а там… Сначала подумал, собака в бак попала или кошка… А потом посмотрел…
Он так и не смог объяснить, что он увидел в ванне.
— Главный в курсе? — спросил Донской, уже понимая, что лучше все увидеть самому.
— Его сейчас ищут. Он днем улетел в Данию. Мобильник не отвечает…
Наконец все трое оказались в гальваническом зале. Здесь были двое дежурных — таких же напуганных и изумленных.
— Вот здесь, — они показали на одну из ;ванн. Кто-то коснулся кнопки на пульте, заурчал моторчик, поднимая из электролита тело пациента.
Желто-розовая слизь медленно стекала и падала обратно в ванну. И чем меньше ее оставалось на теле пациента, чем больше обнажалось его плоское волосатое туловище, вытянутая голова, покрытые шипами конечности, тем яснее становилось — это не человек.
* * *
Над столом в зале консилиумов клубилось душное молчание. Персонал тихо сидел на своих крутящихся стульях, стараясь не встречаться взглядами.
— Я хочу знать, — медленно проговорил Шамановский, — почему это произошло.
Никто не чувствовал себя виноватым, хотя виноватые, наверно, должны были найтись. Не страх, а скорее растерянность царила в клинике с той ночи, как из гальванической ванны было поднято нечто, мало похожее на человека.
Не страх, а скорее растерянность царила в клинике с той ночи, как из гальванической ванны было поднято нечто, мало похожее на человека. Еще никогда в «Золотом роднике» не случалось подобного прокола.
Весть среди врачей разнеслась быстро, и уже не было смысла что-то скрывать. Тем не менее на следующий день о происшествии говорили вполголоса. Перешептывались, удивленно и беспомощно разводили руками, пожимали плечами. Ждали приезда Шамановского. Надеялись, что он скажет, как понять случившееся.
Но и он не внес ясности.
— У этого должно быть объяснение, — продолжал главный, — и мы его найдем. Иначе весь наш хваленый профессионализм гроша ломаного не стоит.
Сотрудники молчали. Никто и не пытался защитить свой профессионализм. Всем было не до амбиций.
— Мы должны найти причину. Должна быть конкретная причина: хромосомный сбой, загрязнение материала, подмена образцов — что это? И как это могло случиться — халатность, вредительство? У меня нет ни одной версии, поэтому я готов услышать любую. Любую!
Ближе к главному особнячком сидели генетики. Один из них смущенно кашлянул.
— Конечно, сбои были, — произнес он. — Но такие же, как и у других пациентов, в пределах нормы. Ничего необычного…