В простом картофельном мешке были сложены два «ТТ», ижевское помповое ружье с откидным прикладом, чеченский автомат «борз» и три безосколочные гранаты.
— Это сразу выкидываем, — рассудительно сказал Япон, откладывая под сиденье «борз». — Этой какалкой только в войнушку играться.
— Я его возьму! — загорелся Шиза. — А чего — маленький, удобный.
— Ну, смотри, сам напросился… Ганс, тебе чего?
— «Тэтэшник», — ответил Ганс, не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги.
Ему протянули новенький, еще скользкий от смазки пистолет.
— А другого нет?
— Второй потертый весь, ржавый.
— Вот, давай потертый. Лучше потертый, но советский, чем новый китайский.
Ганс нервничал. Только сейчас, когда ветер немного выдул из него хмель, он понял, в какую безумную авантюру позволил себя втянуть. Переть рогом без всякой подготовки на хорошо охраняемую, со всех сторон защищенную больницу — предел глупости. Внутри вооруженные охранники, снаружи — заборы и телекамеры.
Об этом надо было думать раньше. Но раньше Ганс слушал Кичу, который орал, сулил несметные богатства и не терпел никаких возражений. Раньше Ганс был прилично пьян и до неприличия самонадеян. Теперь пришло время каяться, но что толку? Сказать пацанам: все, ребята, отбой, едем обратно? Его не поймут. Ганс на радостях уже пообещал хорошо расплатиться с братвой — он уже планировал продать обещанную двухкомнатную квартиру.
Летели стремительные минуты, мелькали за окнами машины ночные улицы. Каждая минута и каждый метр пути приближали тревожную неизвестность. И чем дальше — тем меньше шансов остановиться, одуматься. Нелепая ситуация затягивала в себя, как болото.
Ганс понимал, что, если они прорвутся внутрь, действовать придется жестко. Придется стрелять из настоящего оружия — в людей, в живых людей. Стрелять не раздумывая, пока они не начали первыми. А впрочем, это те люди, которые в свое время спустили его с лестницы, которые тыкали его зубами в капот на виду у Светки… Ганс старался думать об этом, чтоб не терять запала и злости.
Он остановил машину в квартале от клиники, не выключая зажигания. На нейтралке двигатель «Хонды» работал почти бесшумно и не глох. Отсюда можно было добежать до забора больнички, не привлекая внимания. Ребята натягивали маски.
Ребята натягивали маски.
— Ну, все, — выдохнул Ганс, бросая руль. Некоторое время он молчал, собирая в кулак самообладание. — Заходим со стороны маленького здания, там место тихое. Сначала там все обшарим. Если есть кто живой — вырубаем, но тихо, без стрельбы.
— А если не получится? — усмехнулся Кот.
— Это у тебя-то не получится? — также усмехнулся Ганс. Кота взяли в бригаду из «гладиаторов», он зарабатывал тем, что по ночам дрался на потребу публики за городом, на старой стройке, на площадке, освещенной только фарами машин. Кот был на редкость туп, но одним ударом мог свалить кого угодно.
Ганс пустил по рукам фотографию Дубровина.
— Еще раз поглядите, кого искать. Если попадется какой-нибудь докторишка сразу не калечьте. Он нас сам к нему приведет. Ну, двинули…
Четыре быстрые тени скользнули вдоль забора, прячась в кустах. Клиника была самым освещенным местом в округе — внутренний дворик заливал свет прожекторов, вдоль заборов так же светили мощные лампы.
— Колючка на заборе, — прошептал Кот, почесав затылок через маску.
— Вон в том скверике — фанерный щит, — отозвался Ганс. — Я уже все посмотрел и промозговал. Надо его набросить на забор и перебежать, как по мостку. На той стороне сразу жмитесь к забору, чтоб не попасть под камеры.
— Обломайся, — прошептал Япон. — Там еще проводки, видишь? Сигнализация.
У Ганса уже просто опускались руки. Он решительно не понимал, как им незаметно пробраться внутрь. Не говоря уж о том, что там еще требовалось перетряхнуть всю больницу и найти одного-единственного человека. Его успокаивало, что пацаны пока настроены нормально, не плачутся, не паникуют. Но и они в конце концов могут призадуматься, стоит ли лезть напролом неизвестно куда.
— А дверочка-то открыта! — раздался вдруг тихий рассыпчатый смех Шизы.
— Чего? — недоверчиво переспросил Ганс.
— Дверочка-то железная — того… Я толкнул, она и отворилась.
— Не понял, — настороженно произнес Ганс.
— Чего ты не понял? — прошипел Кот, обдав запахом водки. — Рвем туда, пока открыто.
И в самом деле, железная дверь легко и бесшумно открылась. Фонарик выхватил широкий деревянный мосток, ведущий прямо во флигель.
— Всегда бы так везло, — ухмыльнулся Япон и первым вошел в строение, задев ружьем водосточную трубу.
Все четверо приятелей оказались в узком коридоре, где пахло кислотой и лекарствами. Отовсюду раздавался монотонный шум, работали невидимые агрегаты, где-то текла вода.
— Тихо, на цырлах идем вон туда, — Ганс указал пистолетом на полуоткрытую дверь.
Через секунду Кот наступил Япону на ногу, и тот отскочил, брякнув ружьем о стену. За дверью загремел стул, и в проеме показался рослый парень в униформе.
— Виктор Иванович? — тихо спросил он, вглядываясь в темноту.
— Нет, блин, Василий Парамонович, — сказал Япон и с силой ткнул Божеродова ружьем под ребра. Сбоку налетел Шиза, сдавил Юрику горло и осторожно уложил на пол.