— Верю или не верю… — пожал плечами Гриша. — При чем тут моя вера? Человек до какого-то возраста тоже не верит сердцем, что когда-то умрет. А цивилизация живет по тем же правилам, что и отдельно взятый человек.
— И все же, признайтесь себе, не для того мы обустраивали планету, меняли русла рек и срывали горы, чтобы в один роковой день все это осталось пустым и невостребованным. Да и не в городах вопрос. Города — это лишь камни. Возможно, дело в том, что у цивилизации есть какая-то миссия — путь, который она обязана пройти до конца. Вам так не кажется?
— Не знаю. Это абстракции, бездоказательные предположения. Это просто не мой стиль.
— Не ваш стиль? Но разве вы — мыслящее существо — ни разу не задумались о том, зачем нас поселили на этом каменном шарике?
— Задумывался, — признал Григорий. — Конечно, задумывался. Но так ничего и не решил. А вы?
— Ну, я, конечно, тоже, — смущенно проговорил Валдаев.
— Тогда зачем мы об этом говорим? Пациент, которого мы привезли, — он реален. Он останется, даже если отбросить все наши фантазии о миссии цивилизации, об уникальности разума…
— Но ведь он-то и подтверждает эти фантазии! — воскликнул Валдаев. — Не объясняет, а лишь подтверждает.
— Каким же образом?
— Ну, вдумайтесь! Эмбрион вашего пациента развивался в условиях вибрации, излучения и сильнейшей гормональной атаки.
— Каким же образом?
— Ну, вдумайтесь! Эмбрион вашего пациента развивался в условиях вибрации, излучения и сильнейшей гормональной атаки. В результате получилось существо, которое, я уверен, устойчиво и к излучению, и к механическим воздействиям, и к химии. А что будет, если у миллионов людей, случайно выживших после вселенской катастрофы, зародыши начнут формироваться в условиях ядерной зимы, или сейсмической нестабильности, или бомбардировки микрочастицами из космоса? Что тогда будет?
— Хотите сказать, каждая женщина тогда родит подобного монстра? — с недоверчивой улыбкой переспросил Гриша.
— Не каждая. Ни в коем случае не каждая. И все же они — антропоморфы появятся в гораздо больших количествах, чем сейчас. Хотя, если откровенно, их число и так растет год от года — жизнь на планете неумолимо меняется. В условиях же глобальной катастрофы их появится достаточно, чтобы начать свой род на нашей планете, положить начало новой разумной расе. Их родители — обычные человеческие существа — будут погибать от болезней и голода, а они расползутся по радиоактивным развалинам, чтобы построить свою жизнь. Они — резерв человечества, его тайная армия, которая убережет искру разума даже в самые страшные времена.
— Постойте… Но почему тогда природа не дала человечеству этот резерв эволюционным путем? Почему она сделала его загодя обреченным?
— «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его…» — процитировал Валдаев. — Только не забывайте, что человек был. сотворен для жизни в раю. А планета уже далеко не рай…
— И все же, — упорствовал Григорий. — Если обойтись без Библии, без теорий о космическом сверхразуме и миссии цивилизации — почему мы не стали в полном смысле совершеннейшими из всех существ? Нам, например, не мешало бы стать земноводными…
— Ну, вы же сами ответили на свой вопрос, — улыбнулся Валдаев. — Эволюция! Пока еще не было и нет нужды приспосабливать разум к экстремальным условиям. Природа не делает ничего лишнего. А случись беда — на эволюционный отбор просто не останется времени. Потому и существует этот резервный путь — революционное происхождение вида. Путь, который дан только человеку, который делает его самым непобедимым из всех земных тварей! Вид, который представляют мои питомцы, по праву следует звать Homo non victis — человек непобедимый.
— Звучит очень торжественно, — признал Гриша, хотя и с сомнением, — но что-то здесь настораживает. Ничего идеального ведь не бывает…
— Да, конечно, за все нужно платить. Они непобедимы, но и не совершенны. У них никогда не будет столь же высокого интеллекта, как у человека. Да, они разумны, однако инстинкт выживания у них _преобладает над созидательным началом. Они мало способны к творчеству. Их теоретически можно выучить читать, хотя навык моментально выветрится, если его не применять ежедневно. Это неизбежная издержка, но она не противоречит главной задаче — сохранить разум, пока условия не восстановятся.
— И что потом?
— Процесс обратим. В нормальных условиях антропоморфы способны производить человеческое потомство.
— Это факт или опять версия?
— Это абсолютно достоверно. Вы же видели Веню Короленко? Но вам и в голову не могло прийти, что он рожден от двух антропоморфов.
— Как? — изумился Григорий. — Тот парень на мотороллере…
— Да-да. Хотя, должен вам сказать, он тоже не вполне человек. Если бы вы увидели его раздетым… Знаете, я не должен был вам об этом говорить.
— Понимаю. Хорошо, не будем об этом…
За их спинами вдруг раздался осторожный шорох. Гриша сначала не придал ему значения, но в следующую минуту кожей почувствовал, что в затылок кто-то пристально смотрит. Он обернулся — И едва сдержал испуганное восклицание. У кромки кустов стояло на двух ногах приземистое существо с грубой шершавой кожей каменного цвета и крошечными блестящими глазками. Очертаниями оно напоминало человека, но пропорциями смахивало на неумело сделанного снеговика.