Шамановский провел Гришу в свой кабинет, устроенный здесь же, в подвале. Он кивнул, приглашая его садиться в кресло. Сам вымыл руки, вытер о фартук и тоже сел напротив.
— Ну, как работается?
— Пока справляюсь.
— Ну-ну… Давай, помогай Соломонову. Ему уже тяжело одному. Сейчас притрешься у нас, получишь еще пациентов.
Рабочий стол главного был завален бумагами: почтой, компьютерными распечатками, рулончиками факсов. Возле лампы стояла небольшая фигурка какого-то животного, сделанная из желтого металла. Она являлась единственным украшением кабинета.
— Ты у нас зарплату получал уже?
-Да.
— Доволен? — главный усмехнулся.
— Вполне.
Зарплатой своей Гриша был более чем доволен. Он помнил, как первый раз пришел в кассу, как расписался в ведомости, а затем Татьяна начала выкладывать деньги. Она вслух едва слышно пересчитывала купюры, стопка все росла и росла, и Гриша не мог взять в толк, что все это ему.
— Я что хотел спросить, — произнес Шамановский. — Ты ведь по-английски читаешь?
— Да, могу.
— Я получил материалы по поливакцинам. — Главный нашел на столе большой, криво надорванный конверт. — Ты посмотри, выбери, что тут интересного, пометь карандашиком. Потом расскажешь мне или Соломонову. До вечера управишься?
Григорий пролистал подшитую распечатку, кивнул.
— Как сделаешь — сразу заходи. Пойдем, провожу тебя к выходу.
Почему-то главный решил выпустить его не по переходу, а через дворик. Они поднялись по лестнице, прошли по коридору вдоль глухой стены. В следующую секунду Гриша увидел подтверждение своих старых догадок.
Они оказались в свинарнике. Наверно, это был самый чистый и комфортабельный свинарник, из всех, что существуют на свете. Длинное помещение, идеально вычищенное и хорошо провентилированное. В воздухе ощущался только запах мыла и дезинфицирующих растворов.
Перегородки из белого пластика делили помещение на два десятка кабинок, где коротали дни обитатели — чистенькие, ухоженные хрюшки. Казалось, даже элитных домашних собак не содержат в таких условиях.
Шамановский заметил, что Гриша с недоумением озирается, и усмехнулся.
— Тут у нас как бы подсобное хозяйство, — сказал он. — Растим понемногу четвероногих друзей человека.
— Подсобное хозяйство? — проговорил сбитый с толку Григорий. — Но ведь нам привозят готовые обеды.
— Свое хозяйство тоже нужно иметь, — туманно ответил главный. — Нравятся воспитанницы?
Он склонился над стенкой загона и почесал одну из хрюшек за ухом.
— Знакомься — это Брижит. Рядом — Элизабет, дальше — Патрисия. А вон там Мэрилин, Лайза. С черным ухом — это Софи.
В помещение вошел незнакомый человек в белом комбинезоне, с металлическим чемоданчиком в руке. Он увидел Григория и вопросительно посмотрел на Шамановского.
— Работай, — махнул рукой главный. Человек разложил чемодан, зазвенел ампулами, приготовил шприц и сделал инъекцию свинье по имени Элизабет. Затем подошел к следующей, сверился с журналом и опять посмотрел на главного.
— Тут пометка — повышенный билирубин в моче, — сообщил он.
— Сейчас разберемся, — проговорил главный и взглянул на Григория. — Ну, давай, вон в ту дверочку. Иди, парень, работай. Вечером зайдешь.
Григорий оказался во дворике. Зеленела молодая трава, светило солнце. Две женщины тщательно выметали дорожку, еще одна красила скамейку. Неподалеку водитель копался в потрохах белого угловатого джипа, который здесь использовали в качестве грузовика.
На фоне ласкового весеннего спокойствия все, увиденное во флигеле, показалось ирреальным. Черт возьми, зачем им свинарник?! Свинья — это животное, более других подходящее для пересадки органов человеку. Ее ткани не так активно отторгаются, поскольку иммунный статус близок к человеческому. Но за все время работы Гриша ни разу даже не услышал слово «пересадка».
И в то же время его начальник, профессор Соломонов — в прошлом специалист по трансплантации, разработчик иммунодепрессантов. Как тут разобраться?
Единственное, что Гриша мог сказать точно,- в «Золотом роднике» к свиньям относились куда лучше, чем в большинстве городских больниц — к людям.
* * *
В субботу Гриша снова навестил родителей. Он прошел на кухню, где мать и отец готовились обедать, и, не говоря ни слова, положил на стол две стопки купюр, перетянутые резинками.
— Что это? — немного испуганно спросила мать, уставившись на деньги.
— Зарплата, — ответил Гриша. — Это вам.
— Это твоя зарплата? — не поверила мать.
— Не вся, конечно. Я себе тоже оставил.
— Интересно, за что платят такие деньги? — проворчал отец.
— А за то, что утки выношу и клизмы ставлю. Гриша с огорчением понял, что родителей деньги не порадовали, а скорее испугали. За долгие годы работы на государство они разучились верить, что можно работать честно и при этом зарабатывать достойно.
— Я их не украл, — тихо добавил он.
— Гриша… — растерялась мать. — Ты лучше купил бы себе что-нибудь.
— Я куплю, мама. Мне на все хватит. Я теперь хорошо зарабатываю.
— Спрячь подальше, в буфет, — сказал отец, подвигая обе пачки к матери. Он коснулся их кончиками пальцев, словно боялся испачкаться. Гриша понял, что обижаться незачем. Чужие деньги, а особенно большие, не жгут руки только ворам и кассирам.