— Где они? В подъезде?
— Нет, конечно. Они у вас дома. Кстати, их трое, а не двое — еще один приехал вон на той машине, — он кивнул в сторону полуспортивной иномарки, приткнувшейся к палисаднику. — Вы не бойтесь, идите. Я все буду держать под контролем.
Этот человек очень спокойно призывал не бояться, однако верилось с трудом. В доме трое боевиков, и неизвестно, что у них на уме. А тут какой-то неизвестный Павлов, который не достает тому же Гансу до подбородка.
— Может, вызвать милицию? — осторожно предложил Гриша. — На всякий случай…
— Милицию? — почему-то удивился Павлов. — Дело ваше, но… Я думал, вам нужна помощь. Вызывайте, но тогда я уеду.
— Нет, — сказал Гриша. — Я не буду никого вызывать.
Он вошел в подъезд. Павлов неслышно скользнул за ним. Дверь квартиры была полуоткрыта, доносились голоса, смех. Григорий собрался с духом и вошел внутрь.
Вся компания расположилась в комнате. Кича развалился на диване, задрав обутые ноги на журнальный столик. Ганс занял кресло. В углу сидел еще какой-то тип — жирный, как боров, с крошечными глазами. Он был одет в зеленый пиджак с блестками, делающий его похожим на конферансье.
Они пили водку и закусывали колбасой из Гришиного холодильника. На письменном столе стояла сковородка с остатками яичницы.
Все замолчали. Кича встретил Григория тяжелым жгучим взглядом.
— Явился, мать твою, — процедил он, сплюнув сквозь зубы. — Мы что, по всему городу тебя должны искать?!
Ганс легко поднялся и мигом оказался рядом с Гришей, заставив его инстинктивно сделать пару шагов назад.
— Собирай шмотье, — скомандовал Кича. — Сейчас перевозим тебя в другую квартиру, эта остается нам. Грузила, вынимай свои бумажки, пусть подписывает. И паспорт на стол!
Боров закопошился, извлек из-под себя папку коричневой кожи, вжикнул «молнией».
— Иди сюда, — буркнул он. — Здесь и здесь распишись. Потом заполнишь бланк, напишешь заявление. Работай, короче.
Григорий не сдвинулся с места.
— Ты что, оглох, сука?! — взорвался Кича.
— Бери ручку, пиши! Не доводи меня, и так довел! Ганс схватил Григория за шиворот, с усилием толкнул к борову. Тот брезгливо отодвинулся, увидев, как Гриша упал на четвереньки.
Когда он поднялся, в дверях уже стоял Павлов.
— Быстренько встали, извинились и пошли отсюда вон, — спокойно и даже с ленцой проговорил он. Несмотря на расслабленную позу, казалось, что весь он словно состоит из туго скрученных пружин.
— Это что за чудо? — с неприязнью и удивлением проговорил Кича. Он даже встал и обошел Павлова с двух сторон. — Ты кто?
— Я должен повторить? — спросил тот, не задержав на Киче взгляда.
Ганс уже был напряжен перед броском, но пока его сдерживало любопытство что собирается сделать этот странный незнакомец, на что он надеется?
— Это что, друг твой? — спросил Кича у Гриши. — Тоже доктор?
Поскольку все молчали, Кича продолжил.
— Слышь ты, баклан, — он потыкал Павлова пальцем в плечо. — Валил бы отсюда. Радуйся, что не по твою душу базар, и иди себе с миром. Я тебя прощаю на первый раз.
— Я повторяю еще один раз, последний, — проговорил Павлов бесцветным голосом, глядя мимо Кичи. — Встали, извинились, ушли.
— Да выкиньте его к гребаной матери! — визгливо воскликнул боров. — Время идет, ночь ведь на дворе, ну что за дела?
— Ганс, занимайся, — холодно скомандовал Кича и отошел, словно бы потеряв к незнакомцу всякий интерес.
Телохранитель моментально пришел в движение, ринулся вперед, делая такие пасы, словно на ходу засучивал рукава. Не дойдя до Павлова двух шагов, он вдруг произнес нечто вроде «хык!» — и свалился на пол, гулко стукнув головой по оргалиту.
Кича обернулся, посмотрел сначала с изумлением, потом с яростью. Ганс барахтался на полу, вылупив глаза и хватаясь руками за живот. Он никак не мог продышаться и встать.
Кича вдруг успокоился, сложил руки на груди. Видимо, решил сменить тактику.
— Ты объясни хоть, кто ты такой! — сказал он. — Я тебя не знаю, никто не знает. У нас свои дела, у тебя свои. Чего тебе надо, ты новый разводящий, что ли?
Павлов не отреагировал на дипломатию ни единым словом или жестом.
— Вон отсюда, — безжалостно сказал он.
В этот момент Ганс собрал наконец силы и вцепился неприятелю в ноги. Кича сверкнул глазами и бросился на помощь, схватив со стола тяжелую лампу.
Павлов переступил с ноги на ногу и легко освободился от захвата Ганса. Кичу он поймал вытянутой рукой, провернул и с грохотом обрушил на пол. Люди из соседних квартир наверняка уже повскакивали с постелей.
Павлов тем временем оказался возле борова, испуганно прижимающего к груди свою папку.
— Я не при делах! — взвизгнул Грузила. — Я маклер!
— Ну, извини! — сказал Павлов. Затем рывком поднял его на ноги, протащил через комнату и вышвырнул в коридор. На этот раз шума было не так много жирное тело шлепнулось на пол мягко.
Следом он отправил туда же Кичу, до хруста вывернув ему руку. Ганс поднялся было, но сразу скорчился от тычка под ребра, после чего Павлов выбросил из квартиры и его. Все сопровождалось визгом, руганью и грохотом.
Гриша стоял у стены, глядя, как его жилище очищают от посторонних. Павлов подошел и, прощаясь, пожал руку.