Майору не нравилось, что ему задают столько вопросов. Но он решил проявить гибкость — главное, чтоб переговоры удались.
— Существует полуофициальная договоренность между фондом и нашей организацией. Мы обязаны сообщать о таких случаях и содействовать в доставке.
— Ну, ясно… Хотя меня удивляет, какой интерес связывает вас с благотворительным фондом… Ну да, ведь все таинственное и непознанное должно проходить через вас?
— Да хватит вам! — в сердцах проговорил Соляков. — Давайте теперь уж решать, как нам быть дальше.
— Никак, — развел руками Донской. — Можете идти отдыхать. Мы сами отвезем его куда нужно.
— А вот это у вас не выйдет, — усмехнулся майор. — Я говорил, что не верю вам, и сейчас готов это повторить. Хотите участвовать — я пока не возражаю.
Хотите участвовать — я пока не возражаю. Вы — ученые, у вас может быть на это свой резон. Согласен. Но мои люди будут рядом с вами. Операция пройдет под нашим контролем.
— Ого! Быстро вы нас возглавили, — покачал головой Донской. — Стало быть, от нас требуется взять официального наблюдателя?
— Не просто наблюдателя. Неизвестно, что может произойти в дороге. Вокруг вашей больницы кишат бандиты и проходимцы. Вас всегда окружают какие-то странные события. Я не уверен, что в такой обстановке вы доставите объект благополучно.
— Доставим, мы же в этом заинтересованы. И вооруженная охрана для этого найдется.
— Охрана, — презрительно усмехнулся майор. — Что может частный охранник за пределами своей фирмы? Только пальчиком грозить да из газового пистолета собак отпугивать. Нет уж, охрану мы возьмем на себя.
— Какие еще будут пожелания? — учтиво спросил Донской.
— Никаких пожеланий, мы говорим серьезно. Хотя… Есть одно пожелание. Я хотел бы еще раз взглянуть на него.
Донской рассмеялся:
— Ну, хорошо, идите за мной, господин союзник.
Луков спал. Соляков смотрел сквозь прозрачную стенку и не мог оторвать изумленного взгляда.
— Где же вы это взяли? — с содроганием спросил он.
— Вы же говорили, что уже видели его. Или это была ваша военная хитрость?
— Видел, но… Черт возьми, неужели его родила женщина? Нормальная женщина?
— Ну… Можно и так сказать.
— Но как? Из-за чего?
— Думаем, ищем… Пробуем версии. Знаете, ведь до двух месяцев зародыш имеет хвост и жабры. А потом они пропадают. Я вот все думаю: а может, не только хвост и жабры? Может, клыки, панцирь, когти? И по какой-то причине все это осталось при нем.
— Это возможно?
— Вряд ли. Я не имею никакого представления, что за странная причуда природы этот наш пациент.
— Жаль. Я надеялся, вы знаете о нем все.
— Пока нет, но надежд не теряем. Я рассчитываю, что в том пансионате нам хоть что-то объяснят.
* * *
Сударев был в бешенстве. Таким его давно уже не видели, и сегодня от него даже прятались.
Но это было лишь на людях. Стоило Судареву остаться одному, он переставал материться, бросать испепеляющие взгляды и грохать кулаком по столу.
Его лихорадило. Он с паникой чувствовал, что могучая пирамида, на вершине которой он восседал, вдруг покосилась и начала расползаться. Самое страшное, что трещину дал один из важнейших ее столпов — Лука. Тот самый Лука, которому Сударев зачастую верил больше, чем себе. Тот, на котором держались отношения с массой нужных и могущественных людей. Его трехмесячное отсутствие уже дало свои горькие плоды. С этим еще можно было примириться, но то, что он вдруг стал врагом…
Сударев сидел один довольно долго, бессмысленно водя авторучкой по бумаге и размышляя. Наконец он схватил телефон.
— Саламбекова ко мне!
Вошел по-южному смуглый человек в тельняшке-безрукавке и пятнистых армейских штанах. На его плечах блестел пот — человек пришел из спортзала, оборудованного здесь же в подвале.
Зная настроение хозяина, Саламбеков нерешительно замер у двери.
— Сядь, — процедил Сударев. Тот присел на самый кончик стула, словно боялся его осквернить.
— Лука скурвился, сука, — с ненавистью проговорил Сударев. — Мало того что много знал, так стал еще и много говорить.
Саламбеков не отвечал, преданно глядя на хозяина и размеренно моргая.
— Достань мне его, Мавлен. Как хочешь, но достань. Можно мертвым.
— Где достать? — развел руками Саламбеков. — Весь город перевернули нету!
— Где достать, я тебе скажу, — успокоил Сударев. — Он либо еще там, либо… Либо там знают, где искать.
— И что мне делать?
— Это ты у меня спрашиваешь? — взорвался Сударев. — Кто должен знать, что делать, — ты или я? Кто из нас бывший мент с тремя медалями?
— Да я не то хотел… — Саламбеков съежился. — Я спросил — внаглую накатить или аккуратно?
— Как хочешь! — заорал Сударев.
— Как твоя баранья башка придумает, так и делай! Задачу понял?
Саламбеков от каждого выкрика отодвигался все дальше и дальше и чуть не свалился со стула.
— Внаглую, наверно, не надо, — сказал Сударев неожиданно спокойно. — Там охрана очень бойкая, с пушками. Зря ребят не подставляй, да и шуметь нам сейчас нежелательно.
— Ага, значит — аккуратно, — обрадовался Саламбеков.
— Молодец, быстро догадался. Давай, иди думай. Времени, учти, в обрез. Он куда-то может уехать. Все, пошел…
Саламбеков поднялся и неестественно прямо зашагал к двери, шурша своими пятнистыми штанами.