— Тогда начнется бесконтрольный рост органов, и в лучшем случае человек получит страшные уродства.
— Ну, почему же бесконтрольный? Мы все контролируем. Может, ты слышал, что сестричка овцы Долли росла чуть быстрей, чем положено простой овечке? Контролирующие гены — это таймеры, которые срабатывают независимо от внешних условий.
Может, ты слышал, что сестричка овцы Долли росла чуть быстрей, чем положено простой овечке? Контролирующие гены — это таймеры, которые срабатывают независимо от внешних условий. Однако можно заставить их включаться раньше времени. Когда свинья рождает нам маленького человечка, он тоже развивается немного быстрее. Мы еще больше ускоряем взросление. Это плохо, это вредно для него, да и ферменты стоят страшных денег, но другого выхода у нас нет.
— Я не слышал о таких ферментах…
— Еще бы! Шесть лабораторий в Европе работают на меня. Я хорошо плачу они дают результат. Поверь на слово, мои заказы выполняются очень серьезными и уважаемыми учеными.
— Стало быть, вы форсируете старение. Тогда понятно, почему у пациентов совершенно провальный иммунитет. Они же просто взрослые дети. Они не успевают приспособиться к окружающему миру.
— Правильно. В этом ты совершенно прав. Ну а остальное мне непросто тебе объяснить, да и незачем. Ты все равно заблудишься в генных технологиях, так что верь мне на слово.
— Вот зачем им удаляют зубы, ампутируют конечности, имитируют шрамы на теле! — внезапно понял Гриша. — Вы придаете людям их прежний облик, чтобы скрыть секрет восстановления.
— Это так, — согласился Шамановский. — Если кто-то выйдет от нас с неожиданно выросшей ногой, нам просто не дадут спокойно работать. Ведь каждому не объяснишь, что мы не занимаемся восстановлением отрезанных конечностей…
Григорий замолчал. Он даже не был особенно удивлен услышанным — будни «Золотого родника» настраивали на что-то подобное. И, пожалуй, объяснение даже оказалось слишком простым… Но как врач Григорий сейчас видел сотни неясностей, противоречий, о которых готов был спорить хоть до самого утра. Одно дело, когда читаешь статью об успехах генетики в «Науке и жизни», и совсем другое, когда оцениваешь путь от теории к практике…
— Это все невероятно, — проговорил он. — Это похоже на какой-то грандиозный обман. Простите… Может, не обман, а ловкий фокус, у которого есть маленький секрет. И я пытаюсь понять, в чем он.
— Не пытайся! Знаешь, сколько лет мне понадобилось, чтобы узнать этот секрет? А ты хочешь все с ходу…
— Этот секрет — личность! Как можно пересадить в новое тело личность? Мозговые клетки самые уязвимые, память распадается в первую очередь.» Иногда она не выдерживает даже пятиминутной клинической смерти, а за десять часов от нее вообще ничего не останется…
— Вот тут ты попал в точку, парень. Это и есть тот секрет, который я тебе никогда не расскажу. Только уточню: не десять часов, а примерно семьдесят. А я попал к своей Александре лишь через восемьдесят, и потому опоздал.
— Семьдесят часов?! — изумился Гриша. — Вы хотите сказать, что личность сохраняется трое суток после биологической смерти?
— Выпей и успокойся, — усмехнулся Шамановский.
Григорий не заставил себя упрашивать. Он сделал хороший глоток джина, потом начал шарить по карманам. Главный с понимающей усмешкой бросил перед ним пачку сигарет. Он пристально смотрел, как Гриша принимает его откровения. Должно быть, забавно наблюдать за человеком, которому только перекроили мировоззрение.
— Ну и видок у тебя, — рассмеялся Шамановский. — Как у трахнутой монашки: страшно, но здорово… А знаешь, я кое-что тебе все-таки открою. Самую малость. Вот это… — он смахнул со стола бумаги и нашел золотую статуэтку, — это памятник овечке Долли, который я поставил на своем столе. Он из чистого золота, хотя, если честно, овечка того не стоит. Она — просто вымпел на мачте, она знак того, что тайны больше нет. На самом деле людей выращивали, как редиску, задолго до этой овцы. И есть еще более важный персонаж, которому я памятники отливать не стану. Это Адольф Гитлер.
Он уставился на Гришу, оценивая реакцию на слова. Но того уже невозможно было удивить. Шамановский продолжил:
— Я открою тебе, что память — это не только количество и структура белка в нервных клетках.
Это еще и поле, и оно распадается не так быстро, как белок.
— Поле? — переспросил Гриша. — Вы хотите сказать… Черт возьми — душа!
— Душа, — подтвердил главный. — А почему «черт возьми»? Твой врожденный материализм ни капли не страдает. Мы же имеем дело с наукой, а не с мистикой. Душа — не больше, чем биологическое электричество. Что тут странного?
— Не странно, а просто уму непостижимо! — воскликнул Гриша. Биологическое электричество, которое самостоятельно существует трое суток, когда тело уже начало разлагаться! Куда же это электричество потом девается?
— Не знаю, — пожал плечами главный. — Может, распадается, а может… — он поднял глаза к потолку. — Не исключено, что еще девять дней оно летает над кроватью покойного…
Гриша понял, что Шамановский насмехается.
— При чем тут Гитлер? — спросил он.
— Он первым догадался спросить у отрезанной головы, что она чувствует. Ты не слышал про эксперименты, которые проводились в концлагерях? Людям отсекали головы, а потом проверяли — как быстро угасают рефлексы, как долго сохраняется электрическая активность…