И тут же сверху, на асфальт со звуком упавшей кастрюли грохнулся большой предмет, напоминающий приплюснутую игрушечную юлу. Чудо-аппарат задымился, и из него полезли злобного вида существа. Мимо, направляя ослепительные лучи на этих монстров, промчался диковинный агрегат на трех гусеницах. Он поливал монстров струями пламени из больших раструбов на носу, а беглецы отстреливались из нелепых длинноствольных пистолетов, изрыгающих едкую зеленую жидкость.
Вокруг творилась странная кутерьма наполненная все той же, не слишком натуральной, нелепой стрельбой и кутерьмой.
— Что за чертовщина? — пробормотал Эрик. — Что за дурацкие компьютерные игры?
— Это и есть Другое Будущее? — с сомнением произнесла Криста.
Но тут раздался бравурный гром труб — и стрельба немедленно прекратилась. К вновь прибывшим уверенной походкой приближался значительного вида господин — в невероятно пышной, видимо, парадной форме, увешанный орденами, с двумя саблями на обоих боках и шляпе с пером и со звездами.
— Это еще что за клоун? — усмехнулся Генерал.
— Стиляга! — желчно заметила Степанида.
Но тут всех удивили любители, которые в один голос пораженно воскликнули:
— Наставник?!
И, секундой позже, к любителям присоединился Толик:
— Мэр? Неужели это вы?
Подошедший снисходительно осмотрел пришельцев из Настоящего и сказал:
— В последнее время один юноша упорно величает меня Генерал-Директором. Я даже привык к этому странному титулу. Но вы все правы — каждый по своему. И я чертовски рад вас видеть, друзья!
Через некоторое время все они уже сидели у фонтана, неподалеку от памятника Пушкину.
Пушкин был все такой же, и все так же, время от времени, что-то строчил в своем блокноте. Только голуби в этом времени вели себя несколько скромнее.
Людей же вокруг почти не было, и данный факт очень настораживал любителей. Наставник же четко и быстро объяснял, расставляя все по своим местам. Он снял свой чересчур вызывающий парадный мундир, и теперь, в обыкновенной рубашке, заправленной в джинсы, выглядел куда более демократично.
— Понимаете, — говорил он, — все, что вы видите вокруг это пока лишь наброски, черновик нового мира. Каким он станет — зависит от тех, кто будет готов жить в этом, другом будущем…
— А что же это за «летающие тарелки»? Дурацкие лазеры, как из игровой приставки «денди»? — спросил Толик. — Это чье будущее?
Мэр, он же Наставник печально развел руками:
— А что? И такое Будущее возможно. Таким его видит ваш Единый Кандидат. Тут уж ничего не поделаешь — у каждого свои фантазии. Скажите спасибо, что у него они довольно инфантильные и не слишком жестокие.
— А что же будет, если его изберут в Маги? — покачала головой Марина.
Наставник усмехнулся:
— Понимаете, Другое Будущее, оно на то и Другое, чтобы стать альтернативой единственному предложенному людям варианту. Оно может быть любым — злым и добрым, светлым и таким же мрачным. Все зависит только от тех, кто творит Будущее, от тех, кто делает свой выбор…
— И раз весь город пуст… — проговорил Эрик.
— …значит, никого в этом, Другом Будущем нет, — печально сказал Наставник. — Да, там, в Настоящем, все, как один готовы проголосовать за Независимого Кандидата, а потому всем им место в другом — Мрачном Будущем, которое этого Кандидата и породило…
— Так неужели ничего нельзя изменить? — тоскливо произнес Богдан.
И тут на ноги вскочил Толик. Выглядел он возмущенным, возбужденным — словно с него окончательно сошло все его многолетнее оцепенение.
— Как это — нельзя?! — воскликнул он. — Посмотрите вокруг: сколько свободного места! Это значит, что здесь есть место каждому, каждому, кто решит изменить свой выбор! Надо только дать возможность людям сделать этот единственный, самый важный в их жизни выбор! Может быть, именно ради этого выбора и начиналась Игра!
Мэр посмотрел на Толика долгим пронзительным взглядом и сказал:
— Я всегда верил, что ты поймешь истину. Видишь, как все просто…
Наступила тишина. Все пребывали в раздумье. Видимо, и эта тишина, и это раздумье были неслучайны, как и все в волшебной Игре.
А потому Архивариус не особо удивился, найдя неподалеку прислоненную к гранитному борту фонтана старенькую гитару. Он взял ее в руки, настроил, и тихонько, чтобы никому не мешать, запел:
Серый ливень и дымкой размыт горизонт,
Серый город прячет ряды серых глаз.
Я отброшу в туман свой серый зонт.
Все впереди, я на старте сейчас.
Ведь я не больше, чем черновик
Я набросок небрежных линий.
Кто расставит, где тень, где блик,
С кем делить мне место в этой книге?
Все неясно вокруг и невнятны слова
Бесполезен вопрос и туманен ответ:
Кто стреляет в меня, и где те острова
На которые, может, забросит сюжет?
Среди ломаных линий увидел ее.
Не ее — лишь набросок, туманный намек.
Эй, создатель, смелей делай дело свое:
Есть бумага в линейку — пиши поперек…
— Вы чего это тут шумите? — поинтересовался насмешливый голос. — Если уж поете — пойте что-нибудь современное или хотя бы веселое! Что за пессимизм, в конце концов! Посмотрите, как здесь здорово!
К бывшим изгоям незаметно приблизилась большая компания подростков.
— Если уж поете — пойте что-нибудь современное или хотя бы веселое! Что за пессимизм, в конце концов! Посмотрите, как здесь здорово!
К бывшим изгоям незаметно приблизилась большая компания подростков. И впереди были Светка и Тема.