— Какой проект? — не понял Саша.
— Я имею в виду вас, — пояснил Гарик. — Для меня вы — не более, чем проект. А беседовать на столь серьезные темы я могу лишь с тем, кто управляет финансовыми потоками, швыряется хрустящими бумажками, звенит сверкающими монетами, излучает благополучие и платежеспособность…
В голосе Гарика появилась сладкая романтическая задумчивость. Но тут же он снова стал серьезным и добавил:
— Я бы на вашем месте воспользовался столь удачной ситуацией и извлек из нее личную выгоду. Трудно быть Кандидатом в Маги и не видеть своих очевидных преимуществ…
— Я не понимаю! — признался Саша Шум.
Но тут же он снова стал серьезным и добавил:
— Я бы на вашем месте воспользовался столь удачной ситуацией и извлек из нее личную выгоду. Трудно быть Кандидатом в Маги и не видеть своих очевидных преимуществ…
— Я не понимаю! — признался Саша Шум.
— Вот и я о том же, — кивнул Гарик и сделал широкий приглашающий жест. — Прошу любить и жаловать: Гарик, лучший имиджмейкер Волшебной Москвы, и Гарик, наш непревзойденный психолог!
Гарик-имиджмейкер был отдаленно похож на Гарика-стилиста, только взгляд имел куда более строгий и деловой. Гарик же психолог был маленьким кругленькими и лысоватым очкариком, совершенно утонувшим в огромном кожаном кресле.
— Я вас оставляю, — сказал Гарик-Арлекин и изысканно поклонился. — Работайте, создавайте образ нашего с вами будущего, хи-хи!
— Не нужно никаких «хи-хи»! — желчно сказал Гарик-имиджмейкер вслед уходящему Гарику-Арлекину. — Вот мы возьмем, да и сделаем этот самый образ. Так, что тут у нас есть?
Он принялся бродить вокруг Саши, брезгливо рассматривая, словно груду глины, из которой еще предстоит вылепить человека. Гарик психолог продолжал неподвижно сидеть в своем кресле с совершенно благостным видом, и только глаза его неспешно оглядывали Сашу.
Саша Шум уже успел привыкнуть к подобным экзекуциям, а потому просто надвинул пакет на глаза и приготовился к долгому ожиданию.
— Что вы думаете о материале, коллега? — поинтересовался имиджмейкер у психолога.
— Богатый, богатый материал, — добродушно сложив на груди пухлые ладошки, сказал психолог. — Давно я не видел столь чистого листа и такого простора для творчества. Однако видится мне, что кажущаяся недалекость и простодушие клиента может оказаться положительным фактором…
— …и вполне сойдет за искренность по отношению к избирателю, — кивнул имиджмейкер. — Я тоже об этом подумал. А вы как считаете, уважаемый Кандидат, какие у вас самые сильные стороны характера?
— Чего? — испуганно моргая, пробормотал Саша Шум.
— Понятно, — немедленно среагировал имиджмейкер. — Клиент немногословен. Вряд ли можно рассчитывать на его умение убеждать словами…
— Немногословность вполне может быть признаком глубокомысленности, — заметил психолог.
— Если это правильно преподнести, конечно, — усмехнулся имиджмейкер. — Итак, дорогой Кандидат, давайте попробуем изобразить глубокомысленность. Готовы? Ну-ка…
Саша честно постарался изобразить глубокомысленность.
Последовала продолжительная пауза.
— Да… — проговорил имиджмейкер. — Тяжелый случай.
Психолог заерзал в своем кресле, имиджмейкер нервно забарабанил пальцами по столу, заваленному специальной литературой.
— Может, попробуем давить на жалость? — предложил психолог.
— Харизма жалости? — задумчиво проговорил имиджмейкер. — Что-то новенькое в нашем бизнесе. Хотя… Господин Кандидат, а ну-ка, попробуйте заплакать!
Саша послушно захныкал. Даже исхитрился пустить из носа длинную зеленую соплю.
Имиджмейкер сдержанно кашлянул в кулак и пробормотал:
— Коллега, не знаю, как у вас, а у меня вместо жалости почему-то возникает устойчивая ненависть к клиенту. Хочется его стукнуть по голове вот этим стулом. Не очень хороший признак, как я полагаю.
— Не расстраивайтесь, коллега, — сказал психолог. — Может, клиент возьмет обаянием наивности? Многим нравится энергичный, импульсивный и по-детски наивный лидер. Есть в этом какая-то свежесть, революционность.
Че Гевара там, Павлик Морозов…
— Вы считаете? Хм… А ну, уважаемый, давайте-ка улыбнемся… — сказал имиджмейкер. — Угу… А теперь весело так рассмеемся…
Саша Шум с готовностью захихикал. Ему было нелегко: смеяться вовсе не хотелось, а потому он специально представлял себе всякие веселые истории, вроде того случая, когда Андрей Алексеевич вместе с санитарами гонялся по всей больнице за голым дедушкой Григорием, а после — и за всеми остальными больными, которые принялись голиком носиться по коридорам в знак солидарности с товарищем.
Таким макаром ему удалось, наконец, расхохотаться от души. Правда, в какой-то момент случился перебор, и смех из веселого и заливистого плавно перерос в демонический хохот.
Отсмеявшись, Саша Шум внезапно сник и уныло уставился в одну точку на гипсокартонном потолке.
— Коллега, как вы считаете, существует ли такая особая харизма — харизма идиотизма? — задумчиво поинтересовался Гарик-имиджмейкер.
— Это не важно! — решительно сказал Гарик-психолог. — Мы не будем ждать харизмы от природы, тем более, что природа на нашем клиенте отдыхает. Ничего не остается, кроме, как убедить клиента в том, что он способен на то, на что в действительности не способен.