Двумя этажами ниже, на балконе, откуда открывался живописный вид на окружающие Фюрдаст скалы и ущелья Южного Шумерета, принцесса Анна закатывала истерику. Мэтр Фледегран суетился вокруг нее, пытаясь как-то успокоить девочку, но пока достиг только того, что принцесса крепко вцепилась в его магический посох, и, громко стеная о своей несчастной жизни — О, как ей жить, не сдавши экзамен по этикету!!! — рыдала всё громче и громче. Придворный маг пытался загипнотизировать Анну, или, как вариант, перекрыть ей доступ кислорода в легкие — да, это жестоко, но попробуйте послушать визг и верещание настырной девчонки пять дней кряду, и вы, возможно, измените свое мнение. Увы, эксперименты почтенного волшебника разбивались о собственный магический атрибут — Фледегран даже пожалел о том, что, во избежание травм среди королевского семейства, снял со своего посоха заклинание непередаваемости. По несчастливой — о, боги! — случайности Анна подставляла вместо себя посох каждый раз, когда мэтр кастовал нечто успокоительное, и теперь в тихую нирвану погружались все — цветы в каменном вазоне, ласточка, кружившая у стен замка, кошка, обитавшая на конюшне и охотившаяся за ласточкой, горничная графини Умбирад, сама графиня, вышедшая на балкон подышать свежим воздухом перед ужином, два светильника — короче, все, кроме принцессы Анны.
Принц Арден, в чей адрес, собственно, и предназначались вопли, слезы и обвинения в жизненном несчастии, понуро ковырял плиты пола сапожком — сестры после скандала, учиненного пять дней назад, с ним не разговаривали. Да, он пытался принести извинения — как и велели родители, но искренне не понимал — что ж, в конце концов, случилось, из-за чего сыр-бор разгорелся? Ардену запретили держать собак в своей комнате — он хмуро согласился. Мэтр Фледегран оставил на целый день в своей башне и велел переписывать восемьдесят шесть основных правил дворцового этикета в тринадцати экземплярах — принц и это выдержал. Маменька и тетушка не позволили Ардену поехать в Охохо — а ведь король Мирмидон приглашал их с дядей Роскаром поохотится на лис. Лис, как и кроликов, за которыми они гонялись по болотам Чудурского леса, на границе Кавладора и Ллойярда, Ардену по большому счету было жалко; но ведь это так здорово — проехаться по перелескам, набрать полную горсть спелой, красной земляники, свистеть в свое удовольствие, слушать, как дядя Роскар рассказывает о своих приключениях, стрелять по шишкам на спор — кто больше собьет… Мэтр Фледегран, должно быть, обиделся, что на него бронзовый дракон-фонтан крепко плюнул — он запретил всем дворцовым магам телепортировать старшего и младшего принцев без его ведома; так что дядю Роскара, в некотором смысле, тоже наказали — он дни напролет сидел в музыкальной гостиной и слушал, как поет мама и прочие придворные дамы. Ну, мама-то поет неплохо — по крайней мере, Ардену дуэты королевы Везувии и баронессы Франчески де Кром нравились гораздо больше, чем арии, которые приходилось слушать при походе в Оперу. Но вот визгливо-умилительное пение Мелорианы Тирандье Арден не одобрял — от него люстра качалась.
Светильник над головой задумавшегося об общей жизненной несправедливости малолетнего принца вдруг лопнул — в него угодил очередной луч, срикотешетивший от магического посоха. Придворный маг прошептал пару ругательств в адрес девчонки, которая не понимает, что ей желают только добра, и принялся сплетать другое заклинание. Разглядев в лице Фледеграна отчаянную решимость воспитателя, твердо намеренного облагодетельствовать воспитанницу, Анна изменила тактику — она бросила посох наземь, и, прикрыв лицо руками, упала на грудь мэтру.
Разглядев в лице Фледеграна отчаянную решимость воспитателя, твердо намеренного облагодетельствовать воспитанницу, Анна изменила тактику — она бросила посох наземь, и, прикрыв лицо руками, упала на грудь мэтру. О, как я несчастна… о, какое горе-еееее…
Мэтр неловко обнял девочку и, поглаживая по голове, принялся увещевать, что, собственно, не всё так плохо, жизнь не заканчивается с проваленным экзаменом, и подумаешь, наука — дворцовый этикет… Анна подняла на мага зареванное лицо, захлопала красными глазами и скривила рот, тряся нижней губой и объясняя, что ей очень, очень плохооооо…
— Брось реветь, — буркнул Арден, сознавая, насколько велика его вина. Не перед Анной, спасите боги — это ж сколько в голове опилок надо держать, чтоб подумать, что он нарочно оживил кролика. Вот перед мэтром Фледеграном Арден точно виноват- в башне придворного мага, двумя этажами выше, на подоконнике лежала «Сумма добронравия», кошмарное алхимико-педагогическое сочинение в две тысячи страниц, повествующее о традициях воспитания подрастающего поколения в Кавладоре за последние восемьсот лет — и чуял принц, что не миновать ему этой «Суммы» конспектирования. Анна бросила на брата уничижительный взгляд, шмыгнула и продолжила заливать мантию мага слезами. Ну совсем с дуба рухнула. Ведь вчера, кажется, они с Дафной совсем успокоились, совершенно не плакали, только шушукались о чем-то в углу парка — и мама с тетей Ангеликой разрешили считать инцидент с кроликом, фонтаном и проваленным экзаменом исчерпанным.