— Кто… — прохрипел раздавленный научностью происходящего мэтр Григо. Откашлялся и повторил громче: — Кто вам такое наформулировал?
— Мэтр Цюцевв.
— А, наш почетный доктор философии… А он был… э-э… вменяем?
— В смысле, — уточнила Далия, — была ли его голова обернута мокрым полотенцем, кутался ли он в фносскую тогу, держал ли ноги в тазике с холодной водой, в которой плавают кусочки льда, и не следил ли за полетом стрекозы, привязанной длинной ниткой к его правому уху?
— Да.
— Было и полотенце, и тога, и тазик. Стрекоза как раз при моем появлении сорвалась, улетела, и мэтр Цюцевв принялся насыпать песочек на блюдечко.
— Значит, философ был вменяем, и служебную записку приобщаем к протоколу, — принял решение господин ректор.
— А зачем… — рискнула подать голос госпожа Гиранди. — Зачем мэтр Цюцевв насыпал песочек на блюдечко?
— Одно из двух, — пожала плечами Далия, — или пытался вырастить горы-бонсай — я читала в одном зарубежном научном журнале, есть такой последний писк философской моды, либо мэтр подобным образом хотел приманить кошку.
— Зачем Цюцевву кошка?
— Забавно, что вы не спрашиваете, зачем ему горы-бонсай! Сама не знаю. Надо будет уточнить.
— Уточните, мэтресса, — подвел итог разговору на посторонние темы господин ректор. — Потом доложите. Я вижу, у вас еще какие-то документы, мэтресса Далия? Наверное, те самые, которые вы собирали последние десять дней?
— Вот… — Далия немного смутилась. — Мэтр Рупь выдвинул идею, что износ металла спровоцирован жизнедеятельностью всяких животных. И я, после того, как… м-мм… пришла в себя после операции спасения Гринча и взрыва вашей лаборатории, решила побеседовать с мэтрессой Аббе…
— Слышал, слышал, а как же! — проговорил господин ректор. В его голосе звучало искреннее расположение, и даже, может быть, восхищение мэтрессой: — Мэтресса Аббе рассказывала, что вы очень отличились во время полевой экскурсии, которую она устраивала для первокурсников. Кого-то там поймали…
Далия зарделась от неожиданной похвалы, и мысленно порадовалась, что господин ректор знаком только с официальным и очень кратким докладом о случившемся, потому как ловить пришлось многих…
3. Большая ловля
Труды на благо Университета
Седьмой день месяца Паруса
Верная своему слову — не появляться на кафедре зоологии, пока они не пересмотрят классификацию разумных существ и не исключат из нее зеленых гоблинов, — Далия с самого утра заняла стратегически важную позицию между центральным входом в Университет и тропинкой, уводящей к флигелям, лабораториям и сараюшкам, в которых размещалась подопытная база мэтров-исследователей.
Побеседовала с Бронном — сотрудником популярного издания «Талерин сегодня» и, по стечению обстоятельств, супругом крестницы троюродной сестры мужа побочной племянницы первого свекра четвертой супруги пятого из покойных мужей госпожи Нионы, тетушки Фриолара — бывшего постояльца «Алой розы». В свой прошлый приезд в столицу Фриолар сумел ввинтить в голову Бронна, что Алхимия стоит на пороге революционного открытия в области взрывчатых веществ. И вот теперь журналист жаждал стать соучастником Рождения Истины, а потому не пропускал ни одного чрезвычайного происшествия, будь то взрыв, пожар или наводнение (хотя последний раз наводнение в Талерине отмечалось 123 года назад), и пользовался любой возможностью, чтобы выведать причину взрыва лаборатории мэтра Григо. Далия попыталась эту причину всячески скрыть — не из каких-то меркантильных соображений, а исключительно из корпоративной солидарности.
Потом мэтресса совершенно случайно встретила двух собственных студентов, которые прогуливали занятия еще с Лишнего дня, и поговорила с ними, с ласковой материнской заботой объяснив, что ставит прогульщикам неудовлетворительные оценки исключительно в воспитательных целях, чтобы им было над чем страдать всё оставшееся лето. И вообще, ничто так не способствует самосовершенствованию, как отчисление из Университета…
— Мэтресса Аббе! Доброе утро! Какая неожиданная встреча!
Госпожа энтомологиня встретила Далию ласково и радушно.
И вообще, ничто так не способствует самосовершенствованию, как отчисление из Университета…
— Мэтресса Аббе! Доброе утро! Какая неожиданная встреча!
Госпожа энтомологиня встретила Далию ласково и радушно. Она вообще, что достаточно парадоксально для алхимика, была женщиной доброй и в полном смысле этого слова интеллигентной — из того очень редкого подвида образованных леди, которые искренне краснеют, услышав нецензурное слово. Правда-правда. На памяти Далии был случай, когда мэтресса Аббе резко запунцовела, смутилась и чуть не заплакала от возмущения, услышав, как тролль Гыртрчак, лаборант мэтра Питбуля, честит студента, выпавшего на него из окна пятого этажа. Да, образованная леди узнает нецензурщину на любом языке…
(Потом Далия даже проводила серию испытаний на кузинах и тетках Фриолара, чтоб подтвердить обнаруженную закономерность. Результаты: все моложе четырнадцати лет, услышав ругательства, сбегают и жалуются маме; все моложе двадцати пяти — отвечают тем же; госпожа Ниона и Диона — прекрасно узнают бранные выражения любого языка, а госпоже Пионе абсолютно плевать, кто о чем говорит — сама она высказывается гораздо чаще…)