Вот тогда-то принцесса Ангелика впервые шокировала Талерин, напрочь отказавшись носить траур по почившему монарху — что могло быть расценено, будто она надела траур по пропавшему жениху, а ведь тело генерала Громдевура так и не было найдено, и неизвестно, что с ним случилось, и вообще… Не будет Ангелика носить траур, и всё тут!
Жители Кавладора почувствовали, что дело пахнет разбитым сердцем, и насторожились в предвкушении того, как же — и кем — будет несчастная принцесса себя утешать.
Принцесса Ангелика утешалась исключительно достойно. Собственные покои, часовня, другая часовня, какой-нибудь высокоморальный Орден (любой из двухсот четырнадцати официально признанных кавладорским Министерством Чудес, на выбор), покои невестки, казармы Королевской Гвардии — и вовсе не за тем, о чем вы сейчас подумали, а для того, чтобы поймать за ухо расшалившегося Роскара и прочитать ему лекцию о добронравии, этикете и порядочности. Снова часовня, размеренная беседа с придворным магом, с придворным астрологом, визиты к подругам, снова воспитание братьев, Везувии и племянников…
Говорят, принцесса Ангелика убедилась в беспочвенности надежд на возвращение бравого генерала только семь лет спустя. К тому времени ей уже было двадцать четыре; впрочем, королевская кровь, как хорошее вино и предметы искусства, согласно общему мнению, с возрастом становится только лучше. Женихи окрестных королевств съехались в Талерин и попытались соблазнить ехидную, чопорную и вечно всех поучающую принцессу своим задором и жизнелюбием…
И подданные Кавладора опять получили повод для сплетен: что-то наша принцесса излишне переборчива. И тот ей не гож, и этот не нравится… Привередливее принцессы Ангелики считалась только наследная королева Брабанса Сиропия — но у той-то совершенно другой коленкор, ей ведь принца-консорта надо было подобрать. Да так, чтоб, с одной стороны, страной помогал править, а с другой, и в мыслях не держал стать когда-нибудь вдовствующим принцем-регентом Брабанса….
Лет до двадцати семи принцесса Ангелика позволяла себе относиться к женихам наплевательски — в конце концов, они действительно не шли ни в какое сравнение с бравым, добродушным и жизнерадостным генералом Октавио; потом спохватилась, но, как говорит людская молва — близок локоток… Приблизительно три года назад принцесса Ангелика, если верить столичным сплетникам, решительно изменила свое отношение к мужчинам — как раз после того, как они решительно изменили свое отношение к ней. Говорят, последней надеждой кавладорской принцессы был ллойярдский барон де Кром — приятель и сотоварищ по подвигам (читай — собутыльник) принца Роскара. И что же? Барон злостно женился на иберрской красавице Франческе, которую повстречал случайно на карнавале в Аль-Миридо — сей факт позволил Ангелике шипеть на несчастную девушку, обзывая ее чуть ли не уличной попрошайкой, а ведь на самом деле… А-а, какая теперь разница…
Может, надо начать завозить из Иберры напоенный любовью воздух, да выпускать, хотя бы в Королевском Дворце, по большим государственным праздникам?
— Ты думаешь, поможет? — серьезно переспросил Лотринаэн, и Далия поняла, что последнюю часть размышлений она, сама того не желая, озвучила вслух.
— Понимаешь, Лотринаэн, в чем штука… Это ведь вы, маги, можете заколдовывать любого и всякого, почем зря.
— Навет и клевета, — мигом возразил полуэльф, — Но, если поблизости нет шпионов Министерства Спокойствия, готов поддержать твое обвинение — в адрес некоторых наших мэтров… У-у, колдуны! старперы остроухие… — и длинные уши мага, унаследованные от папы-эльфа, задергались, выдавая недовольство.
— А в жизни, — продолжала Далия задумчиво, — дать человеку счастье так просто не получается. Иногда ведь и связывать будущего счастливчика приходится, и кирпичиком его по голове, сердечного, прикладывать, чтоб сильно-то не рыпался, от своей Судьбы не сбегал… Счастье — оно ведь как воспоминание о торте со взбитыми сливками — подумать приятно, а на практике можно обойтись. Хм…
— Не понял? — изогнул дугой красивую бровь Лотринаэн. — При чем тут счастье?
— Мне ж у Ангелики придется денег просить. Хм… Счастливые-то подают только по большим праздникам, как ты думаешь, много ли подаст несчастная принцесса? И как мне себя вести, чтоб вымолить у высочайшего начальства дополнительное финансирование? Ума не приложу! Только и остается, что надеяться на чудо…
* * *
5. День Грома
Восемнадцатый день месяца Паруса
Ресторация «Алая роза»
Как начинается день, с которого вы планируете начать новую, абсолютно, совершенно, безумно новую жизнь? Ну да, конечно же, здоровый сон, легкий завтрак, ободряющие улыбки окружающих, положительный заряд эмоций с самого утра…
Напа Леоне Фью, кавладорская веточка славного клана Кордсдейл, мечтающая укорениться на ниве Алхимии, в день, который считала самым-самым важным для будущей научной карьеры, встала очень рано. Очень, ну просто очень рано. Ровно в полночь.
Сбегала на Базарную площадь, побила лавочника, который обещал прислать в «Алую розу» корзины с продуктами, но, гад этакий, проспал; потом сбегала за аптекарем, чтобы спасти лавочника — аптекарь тоже, сволочь, спал; потом пробежалась по Университетскому кварталу и разбудила всех петухов, которые имели наглость спать и не сочувствовать трепетаниям души юной гномки. К раннему летнему рассвету Напа, тревожась по вопросам «А как же пройдет конференция памяти мэтра Симона?» и «Неужели кто-то из историков узнает зашифрованную тайну клада Тиглатпалассара?» достигла такого состояния, что бегала по кухне кругами, всё быстрее и быстрее — и, если вдруг оказывалась на потолке, не успевала оттуда падать.