Оглушительно чихнул.
И этим чихом вроде как расправился с напускным добродушием и спокойствием. Весь вытянувшись, как учуявшая зайца борзая, Хрумп внимательно следил за передвижениями Рудольфуса по залу. Попробовал грызть ногти, плюясь и досадуя на весь окружающий его алхимический антураж. Особенно доставалось мантии — она то и дела куда-то сбивалась, искажая фигуру до латентной беременности, и упорно демонстрировала то правый, то левый сапог алхимика. Сапоги, кстати сказать, были совсем не алхимические: ладные, новенькие, пижонски начищенные, хоть смотрись в них, как зеркало. Единственный минус — на правом маленькая-маленькая царапинка, будто кошачий коготок пошалил…
Мэтр Хрумп проследил из-за угла шкафа, как долговязый Рудольфус пробирается ближе к мэтрессе Далии. Как мнется, не рискуя спрашивать… Блин! Оглобля стоеросовая! Вымахал, очки напялил, а как до дела доходит, так опять… Мэтр Хрумп совсем не по-алхимически сплюнул, и тут же снова нацепил добропорядочную личину. Заглянувший в закуток за «Флорой» студент (Хрумп уже запутался в этих студентах, для него они все были на одно лицо) поинтересовался, где стоят хрестоматии по сопротивлению материалов, и Хрумпу, впервые в жизни услышавшему, что материалы тоже могут сопротивляться, пришлось сбежать.
Он двинулся вдоль стены, автоматически рассматривая картинки. Некоторые оказались очень даже познавательные — теперь-то Хруп узнал, как выглядит пресловутая болотная чумовка и не попадется на приколы Дядюшки Веня. Но большинство — абсолютная ерундень. Ну, кому, какому нормальному человеку может понадобиться схема разводного моста через реку Пришесть? И вообще, где такая река обретается? Ну, история королевских регалий — еще туда-сюда, хотя лучше бы они притаранили сюда золотой оригинал, чтоб потомство, значить, знало, почем фунт желудей… А рисунок рыбьего черепа с подробным наименованием 86 костей? А…
Опаньки!
Хрумп остановился рядом со свежим, белым и еще пахнущим типографской краской плакатом «Их разыскивает Министерство Спокойствия». С неудовольствием покосился на очень знакомое лицо, под которым какой-то умник додумался написать «Вооружен и опасен». Огляделся. Достал из кармана свинцовый карандаш и шустро пририсовал своему изображению длинные черные усы, подкорректировал линию глаз и бровей (не зная, что становится очень похожим на господина Жореза Ле Пле), добавил черные локоны до плеч… Полюбовался на свое творение. И, небрежно посвистывая, удалился, — еще более настороженно оглядываясь по сторонам.
Никто не заметил?
Ему везет…
Ему всегда везёт!
Приободрившись, Хрумп решил подкрасться поближе, чтобы узнать, долго ли очкарик будет испытывать его терпение? Дел-то на медный грош: подойти к крале, спросить книгу, а не разрешит — так спереть ее… Ну, чего он ждет, чего медлит!
Из очередного убежища Хрумпа снова вытурили студенты.
И, небрежно посвистывая, удалился, — еще более настороженно оглядываясь по сторонам.
Никто не заметил?
Ему везет…
Ему всегда везёт!
Приободрившись, Хрумп решил подкрасться поближе, чтобы узнать, долго ли очкарик будет испытывать его терпение? Дел-то на медный грош: подойти к крале, спросить книгу, а не разрешит — так спереть ее… Ну, чего он ждет, чего медлит!
Из очередного убежища Хрумпа снова вытурили студенты. Для отвода глаз пелаверинец принялся листать очередной шедевр — какой-то умник малоразборчиво карябал меленькими-меленькими рунами о какой-то пустыне и царе Тиглатпа… Тигратполоса… Ти… Те… Закусив губу в отчаянной попытке добраться до конца длинного слова, Хрумп случайно уловил разговор за соседним столом. Там студент — на этот раз крупный, сытый, мордатый, кулак что твоя дыня, а морда как слоновий за… Короче, студент втирал двум барышням — той, что с кудряшками, и той, что с любопытной мордашкой, — что видел в хранилище призрак.
— Ей-ей, не вру! — божился парень всеми богами, которых знал. — Настоящий призрак! Прозрачная, и юбка у нее просвечивает… Нет, ты меня не правильно поняла: призрак совсем прозрачный, через него… нее… Через призрак всё просвечивает, и стеллажи видны, и даже читать можно, если фонарь мощный врубить. А сам призрак — девушка, вся из себя мертвая, с кровавым пятном на груди, и платье у нее… — Парень понизил голос, девушки склонились к нему поближе, собираясь взвизгнуть от страха. Хрумп тоже навострил уши. — Платье у нее, — продолжал студент с завораживающими интонациями профессионального сказителя, — неприличное.
Девушки ойкнули. Потом та, которая с кудряшками, недоверчиво переспросила:
— А что такого неприличного в платье призрака?
Парень смело обрисовал в воздухе что-то очень тесно прилегающее к фигуре, потом спохватился и ответил, преданно глядя на кудрявую:
— Да ну этот призрак. Мне ты нравишься в любой мантии…
Вторая девушка посмотрела на воркующую парочку, встала и решительным шагом направилась к двери в книгохранилище.
Любовь — сложная штука, решил Хрумп. В очередной раз поправил ворот мантии, уехавший в Луаз навещать покойную свекровь, и дал себе зарок что-нибудь сделать с той дурой, которой хватило ума купить самое неудобное из всех неудобных одеяний. А лучше — и с торговцем, который осмелился продавать такое убожество. А еще…