— Вот опять — «ваших», «человеческих»! Я, может быть, обижусь.
— Не обижайся, — спохватился Лотринаэн, и, поймав ладошку мэтрессы, наклонился, чтобы поцеловать и загладить свою вину. Далия ойкнула. — Что такое? О Стихии, что у тебя с рукой?
— Вожжи. Вот, натерла, знаешь, как бо-о… ой!
— Сейчас подействует исцеляющее заклинание.
Вот, натерла, знаешь, как бо-о… ой!
— Сейчас подействует исцеляющее заклинание. А это что такое? Ожог, что ли?
— Случайность. Не обращай внимания.
— Ну как можно — на такую симпатичную девушку, и не обращать внимания? — тепло улыбнулся Лотринаэн. Далия начала расплываться в ответной улыбке, но вовремя спохватилась. Отодвинулась сама, вдруг обнаружив, что они с господином магом сидят, чуть ли не обнявшись, потом отодвинула предательское вино, и сделала попытку стать солидной и серьезной:
— Что мы всё обо мне, да обо мне! А у тебя как жизнь? как магия? как заклинания, не отказывают ли?
— А… — отмахнулся полуэльф. — Большинство — работают, как по волшебству, — Лотринаэн улыбнулся собственному каламбуру. Потом погрустнел. — Хотя забавно, что ты вспомнила о дефектных заклинаниях. Мне тут привели пациента на излечение с помощью магии Четвертого Шага — знаешь… — грустно понурился мэтр, — не мой это вид магии…
— Откажись.
— Не могу. Это родственник… не мой родственник, — поспешил пресечь все подозрения господин маг, — а, понимаешь, мой молочный брат — сын моей кормилицы, когда-то имел несчастье жениться, завести детей, вот его внучка, в свою очередь, вышла замуж за двоюродного брата сына бабушкиной…
— Лучше скажи, что родственник, — посоветовала мэтресса.
— Хорошо тебе говорить! Не тебе же ему мозги промывать!
— А хоть бы и мне, — легкомысленно махнула рукой Далия. — Что, думаешь, я сяду в лужу? В крайнем случае — составлю компанию твоей замечательной четвероногой магии…
— Четверошаговой! тьфу, четвертьногОвой!.. тьфу, из чего вы вино делаете… Чтобы какая-то, — брезгливо наморщив нос, протянул полуэльф, — человеческая Алхимия посмела тягаться с магией!..
— Не какая-то! — рассердилась Далия. — А сапиенсология! Зря смеешься, — холодно добавила она, посмотрев, как весельчака Лотринаэна снова разбирает хохот. — Давай сюда твоего подопечного — я ему мозги вправлю! Если найду, — на всякий случай оставила себе лазейку мэтресса.
— Я подарю тебе букет,
— читала Джоя, и Напа Леоне вдохновенно внимала литературному шедевру в стиле Сумрачного острова Дац:
— Схожу и наберу четырнадцать цветочных трупов;
вот резеда, что запахом своим мутит и отравляет,
а вот шалфей, что моль прямь на лету охотно убивает;
а вот цикута.
Отведай сок ее корней,
и ты поймешь, что мой букет — он для твоей могилы собран…
Труды во славу сапиенсологии
Девятый день месяца Паруса.
Господин Монгел ссутулился, нахохлился, спрятался за воротником и потому казался еще меньше, чем он был на самом деле. Голова его тряслась, карие, на выкате, глаза смотрели на мир жалобно и обреченно, руки крепко держали одна другую и тоже тряслись, загнанные под кресло ноги тоже время от времени начинали выстукивать чечетку, и вообще — господин Монгел являл зрелище безрадостное и несчастное.
Даже Гринч в расцвет запоя не выглядел таки жалким, — подумала Далия. — А ведь, судя по костюму, Монгел — человек не бедный, на голодающего не тянет — разве что голодает по собственной воле, чтобы вызывать побольше сочувствия и участия. Интересно, что с ним такое случилось?
— Понимаете, — прошептал господин Монгел, справившись с приступом паники, которую спровоцировало приглашение Далии присаживаться в кресло и рассказывать о своих бедах.
— Я убил свою жену.
— Это ужасно, — искренне посочувствовала Далия и жертве, и преступнику.
— А когда утром, за завтраком, я рассказал ей подробности преступления, она вспылила и ударила меня сковородкой по темечку. Вот сюда, — господин Монгел наклонился и предоставил мэтрессе для изучения свою голову — с едва намечающейся лысиной, пока еще закрытой редкими русыми, в мелких кудряшках, локонами. Из-под прядей выглядывал желтовато-зеленоватый след старого синяка.
— Угу, — только и смогла, что кивнуть, Далия. — Продолжайте, я вас внимательно слушаю.
— А потом моя дражайшая госпожа Токиата пожаловалась своей матушке, госпоже Ребекке, и она спустила на меня сторожевую «потухшую» саламандру. [6] Она укусила меня вот сюда, — господин Монгел задрал рукав и предъявил след укуса на предплечье. — Это было шесть дней назад, — уточнил страдалец, на случай, если мэтресса вдруг захочет знать подробности. — А четыре дня назад мне приснилось, как я убиваю нашего соседа, который торгует зеленью и овощами.
«Приснилось»?!! Так весь этот бред ему снится! О боги, слава вам — глубоко в душе возликовала Далия. — Это не натуральный маньяк, это всего лишь тихий безобидный псих… У сапиенсологини будто гора с плеч свалилась.
— Когда я рассказал ему, как душил его несвежим укропом, он как-то очень странно на меня смотрел, — продолжал повествование господин Монгел. — А вечером, когда я возвращался со службы, за мной вдруг погналась длинная черная, в желтую крапинку, змея, и укусила меня, сейчас покажу… — пострадавший поднялся и принялся расстегивать поясной ремень.