— А из Нан-Пина в лавку старика Ли привезли целый караван шёлка. Интересно, папенька даст нам денег на новые платья?
Этот вопрос вызвал тектонические возмущения под прическами юных красавиц и минуту торжественного молчания.
Интересно, папенька даст нам денег на новые платья?
Этот вопрос вызвал тектонические возмущения под прическами юных красавиц и минуту торжественного молчания. В воцарившейся тишине проскрипел голос тети Дионы:
— … И выйти из морской пены, подобно вечно юной богине!
— Фри-Фри, как ты думаешь? — спросила кузина номер два.
Фриолар не думал, он и так знал ответ:
— Ты совершенно права, дорогая.
В прихожей старенького домика проскрипели половицы, и Фриолар понял, что он явилось спасение.
— Кажется, дядя Певерил вернулся. Я, с вашего позволения, пойду, обсужу с ним одно дельце… — и, не дожидаясь ответа, покинул тетушкину гостиную. Уходя, он успел услышать, как кузина номер один прочирикала: «Ах, наш Фри-Фри такой милый», номер два ее поддержала: «Он такой хороший», а номер три добавила: «Да, мы правильно его воспитали…»
Дядя Певерил густо захохотал, увидев племянника жены, обнял, похлопал по спине — и тут же присвистнул, разглядывая Фриоларовы синяки на физиономии.
— Только не говори, что какой-то идиот пытался тебя ограбить! Что, он не видел с кем связывается?
— Нет, это в Университете… поспорили о том, о сем… Дядя, ты не продашь ли мне лошадь?
— Да хоть двадцать. Выбирай любую. Знаешь, мне недавно привели из Эль-Джалада настоящего чистокровного скакуна. Стать, копыта, шкура!.. Блеск!
— Да, собственно…
— Не беспокойся, — неправильно истолковал Певерил замешательство Фриолара, — отдам, как родственнику, за полцены.
— Мне что-нибудь более выносливое.
— Найдем. Мне тут из Фносса табун на продажу прислали. Они, конечно, неказистые, невысокие, гриву им от сотворения мира не чесали, но бегают резво. Ты что, в экспедицию собрался?
— Да нет, собственно… Знаешь, дядя, мне бы что-нибудь посолиднее, вроде… вроде боевого скакуна. Обученного, в смысле…
— И это имеется. А зачем тебе? — с подозрением осведомился дядюшка.
Фриолар тяжело вздохнул. Решил сознаться.
— У меня завтра поединок. Вот, рассчитывал, что ты выручишь, подскажешь, где найти коня, упряжь… Оружие есть, а вот коня бы…
— У тебя — поединок? — удивился Певерил, и усы его полезли к лысине. — Врешь, как пить дать, врешь…
— Если хочешь пить, вода в ручье, милый. Если хочешь есть — в огороде полно свежих трав и кореньев… — подала голос из комнаты Диона.
Фриолар и Певерил спохватились, вспомнили об угрозе постоянного подслушивания и ненавязчивого разглашения чужих тайн, и перешли на заговорщицкий шепот.
— Из-за чего дерешься-то, парень? из-за этой своей Изольды, что ли? нашел из-за кого…
— Нет. Собственно, из-за Далии. Ну, ты помнишь, я вас знакомил.
Певерил расплылся в понимающей ухмылке, подмигнул племяннику жены.
— Это я одобряю. Грива, ножки, стать! Хороша кобылка, — и дядя нарисовал в воздухе приблизительный силуэт мэтрессы Далии. — Она, конечно же, стоит того, чтоб разбить из-за нее чей-то лоб. Вот только я уверен, как в том, что солнце встает на востоке, что это твой лоб будет разбит, глупый ты Фри-Фри.
Фриолар мрачно согласился.
* * *
— В молодости он служил в Королевской армии.
Король ему за отвагу лично пожаловал арбалет с именной гравировкой, — шепотом пересказывала мэтресса Долли слухи о житие исполняющего ректорские обязанности. А госпожа Гиранди вторила ей, сообщая факты, почерпнутые из личного дела мэтра Гийома:
— В восемнадцать лет он выиграл в Ла-Фризе турнир по случаю Нового года, потом служил в армии и получал королевские поощрения, в двадцать четыре получил звание бакалавра натурфилософии, в двадцать семь руководил обороной Снежной Крепости…
— Какой крепости? — не поняла Долли, и госпожа Гиранди терпеливо ей разъяснила:
— Вот, здесь написано. «Год Черного Орла. Стажировался в Буренавии. В Лугарице возвёл Снежную Крепость и руководил ее обороной в течение всей Масленицы.» Что за Масленица такая, не знаю, но наверняка что-то очень важное… — Потом защитил магистерское исследование, выиграл турнир «Звездном Кувшине»…
— Мы метали вишневые косточки в портрет тогдашнего университетского казначея, — припомнила Долли. — Гийом попал четыреста восемь раз и выиграл себе на грант…
— У него есть брат, который уехал в Триверн, — продолжала госпожа Гиранди.
— Была жена, но сбежала с этим самым братом, — добавила мэтресса Долли.
— И он берет уроки фехтования дважды в неделю у мэтра Шевалье на Стальной улице, — закончила свое сообщение секретарша ректора.
— Потому как боится потолстеть: его батюшка получил приз как самый толстый человек в… каком, бишь его, году? — не унималась мэтресса Долли.
От их обеих Далию мутило.
Вымытая, причесанная, переодетая и благоухающая жасминовой водой мэтресса с жалостливой тоской посмотрела в сторону кухни. В дверном проеме было видно, как бегает между ларями, шкафами, разделочным столом и жерлом духовки приземистая коротконогая фигура. Белые тени Полин и двух наемных официантов метались между кухней и обеденным залом, не успевая обслуживать клиентов — сегодня в «Алой розе» было на редкость много посетителей. Напа Леоне рубила, кромсала, резала, потрошила, нашпиговывала, давила, рвала и взбивала. Энергии и ярости, которую гномка сейчас вкладывала в неповинное мясо, птицу, овощи и тесто, хватило бы на десяток подзаборных убийц. А еще Напа Леоне сурово сжала губы и молчала. О боги, она совсем не желала разговаривать с ней, с Далией!