Там, на крохотной лужайке посреди уходящих вверх и вниз горных склонов, действительно резвилась группа гоблинов. Первые десять минут я добросовестно фиксировала происходящее.
Покрытый зеленой чешуей гоблин-папа загибал свою плешивую макушку в сторону коленей, что приводило к легкому перекувыркиванию и столкновению с гоблином-мамой. Ушастая гоблин-мама нежной трепетной рукой отвешивала гоблину-папе оплеуху, и тот кувыркался в сторону обрыва, но тормозился о выступающие рёбра валунов и откормленные окорока второй самки. Эта самка, судя по седой поросли на подбородке, была гоблином-тёщей, на гоблина-зятя реагировала сильным двойным фырканьем, от чего у того спина распрямлялась, плешивая макушка устремлялась в зенит, но потом снова, под тяжестью раздумий о вечном, как сказал бы неисправимый сапиенсолог Питбуль, склонялась к коленям. Цикл повторялся. Нескончаемо. Снова и снова — кувырк-хлопок-фыр-фыр, кувырк-хлопок-фыр-фыр…
Меня замутило. Далия привела меня в чувство лёгкими похлопываниями по щекам.
— Напочка, что с тобой? Тебе плохо?
— Я кушать хочу, — пожаловалась я. Потому как из-за спешного отбытия позавтракать действительно не успела.
— Потерпи, нам еще сорок пять минут фиксировать, а потом пойдём, поищем что-нибудь съедобное. Сядь поближе к краю, оттуда лучше видно.
— А почему я? Ты и садись, раз такая любопытная.
— Потому, что ты меньше заметна на фоне камней, а нам важно не спугнуть подопытных.
— Это не камни, это скальные породы.
— Тем более. Садись ближе к краю, нам надо зафиксировать поведение молодняка.
— Тебе надо фиксировать, ты и садись.
— Напа, не спорь со старшими по учёному званию.
— Далия, не спорь с гномами, которые помнят, как ты у них списывала лабораторки по прикладной математике.
— Напа Леоне, не сердись.
— Далия, не наглей.
Мэтресса нахмурилась, потом, как я и опасалась, сделала логический вывод.
— Напочка, ты что, высоты боишься?
Говоря честно и откровенно, высоты я не то, что боюсь, а просто — не доверяю. Поэтому и ответила:
— Я?! Да как ты могла подумать такое! Гномы ничего не боятся, а у клана Кордсдейл самая крепкая психика из всех кавладорских кланов!
— Да, — согласилась Далия. И тут же пожала плечами, — хотя, конечно, жаль, что ты не эльф.
И тут же пожала плечами, — хотя, конечно, жаль, что ты не эльф.
— А причём тут эльфы? — поинтересовалась я. И вовсе тут нет никаких намёков. Я просто поинтересовалась, с чего это Далии понадобилось вспоминать остроухое племя, сбежавшее из нашего мира лет триста назад.
— Была бы ты эльфийского происхождения, тебе бы не составило труда сесть поближе к краешку уступа — широкого и прочного уступа, между прочим, — и рассмотреть гоблинский молодняк. Но раз уж гномье зрение уступает эльфийскому…
Здесь, надо сказать, я оскорбилась до глубины своей гномьей души.
— Ты, Далия, просто расистка какая-то! Чтоб ты знала, у клана Кордсдейл нет проблем со зрением! Мы ничем не хуже эльфов — только ростом немного ниже, а в плечах шире, и на ногах устойчивей! Доставай свой блокнот, будет тебе протокол наблюдения…
Вцепившись в корни сосны, я перебралась на самый край уступа и сосредоточилась на гоблинском молодняке.
Четыре детёныша — двое уже относительно подросших, и еще парочка поменьше, увлеченно ползали по траве, и что-то ели.
— Что едят? — увлеченно переспросила Далия, порхая карандашом по листу бумаги. — Как быстро двигают челюстями? Тщательно ли пережёвывают пищу? Попёрхиваются ли во время еды?
— Что делают? — обернулась я, услышав незнакомое слово. Кажется, именно в этот момент я и ослабила захват сосновых корней.
— Напа Леоне, не отвлекайся. Посмотри внимательнее: пища растительного или животного происхождения? Если верно второе, глотают они пищу целиком или отрывают кусками? Добыча извивается, убегает, парализована, обездвижена, оглушена или верно еще какое-то предположение? Напа Леоне Фью, что с тобой?
Ответить я не успела. Перед глазами поплыло еще на фразе «отрывают кусками», а тут еще папы-гоблина кувырк-хлопок-фыр-фыр нескончаемое, — и права я была, что не доверяла высоте. С законами, а тем более тяжести, не больно-то поспоришь, и стоило прыткому корню вывернуться из моих рук, как я быстренько потеряла равновесие и полетела вниз.
* * *
Единственной радостью от моего падения с высоты дюжины локтей стала его скоротечность.
Ну, и то, что количество гоблинов на той лужайке, в которую я воткнулась темечком, не уменьшилось, а существенно увеличилось. Они кружились вокруг, сияя радужными всполохами, кувыркались и кувыркались, и просто требовали погромче хлопнуть и фыркнуть на них, чтобы завершить цикл пере-вращений.
К сожалению, когда я попыталась объяснить необходимость хлопков и фырканья сползшей-скатившейся-съехавшей с обрыва Далии, она меня не поняла. Человек, что ещё ожидать от этой несовершенной расы? Пристала с вопросами, а не болит ли у меня что-нибудь, а не подташнивает ли, и какую комбинацию из скольких пальцев она мне показывает. Извращенка.
Хотя признаю, есть доля вероятности, что количество пальцев, показанных мне мэтрессой Далией, было больше естественных пяти. Потому как количество рук и отростков на них множилось, как стадо креветок. Помню, что очень внимательно следила за этим процессом, и потому категорически не заметила, откуда взялись еще люди.