— «Выплывают расписные острогрудые челны», — вдохновенно выводил мой напарник.
Мощный гудок вроде тех, какими обмениваются при встрече пароходы, огласил округу. На глазах трезвеющий Лис осекся на полуслове и начал нашаривать рукоять лежавшей на скамье сабли.
— Что это было, бабуся?
— Ой, касатик, да ты не беспокойся, — замахала на него руками хозяйка, — не думай ничего плохого. Это гусли?самогуды, прах их побери. И ведь что обидно, все гусли как гусли, сидишь, бренчишь струнами, душу веселишь… у кого она, конечно, есть. А эти, будь они неладны, чуть песню услышат, давай гудеть, словно расшалившийся домовой в печной трубе.
— И много у тебя, бабуся, такого добра припасено?
— Да осталось еще кое?что с былых времен, — махнула рукой колдунья. — Вон, видишь, у порога сапоги валяются. Это не простые сапоги, семиверстные. Кто их наденет, семь верст одним махом пробежит.
— А почему только семь?
— Больше не выходит, подметки стираются. Или вот еще. — Она отогнула клюкой угол изрядно потертого коврика, на котором стоял стол.
На оборотной стороне ковра красовалась надпись «Самарканд». Одурманенный алкогольными парами, витавшими в избушке, я начал размышлять, что означает слово «арканд» и что он может сам, а что не сам.
— Это ковер?самолет, — сообщила колдунья, — но ведь что, шельмец, удумал: сам летает, метлой в избу не загонишь, а чуть кто чужой, бац на пол и… половичок половичком.
— Стеснительный, — посочувствовал Лис. Ковер под ногами слабо шевельнулся.
— Лежи уж, — прикрикнула на него бабуля. — Что еще? А вот, — она полезла на печь, — это, чтоб вы знали, меч?кладенец. — Старуха, с натугой кряхтя, вытащила нечто, завернутое в холстину.
— Положи, положи, родная, и не надрывайся, — поспешил ей на помощь Лис, подхватывая бабусю и ее сверток. — Ого! — с невольным почтением произнес он, принимая из рук леди бесценную поклажу.
— Пуда два, не меньше.
— Ровно два пуда два фунта, — уточнила Баба?яга. Сережа трепетно положил сказочный меч на стол и начал разворачивать холстину. Оружие имело крайне неудобную литую бронзовую рукоять в странных выступах и впадинах и с парой трехглавых драконов на месте крестовины. Квадратный в сечении клинок имел три дюйма толщиной и сохранял ее от пяты до рубленного под прямым углом острия. Одним словом, что?то из тех мечей, какие любят изображать в руках у перекачанных дуболомов нерадивые иллюстраторы фантастических книг.
— Да, не про нас оружие. — Лис попробовал было взмахнуть мечом, но, решив не позориться, положил на место.
— Вот и все так кладут, — подытоживая увиденное, сообщила хранительница сокровищ. — Оттого и «кладенец» называется. Вот намедни, лет сто назад, заходил добрый молодец из шотландских краев, с Кощеем Бессмертным драться. Звали его странно. Не по?мужски — Дунькой. Кажись, Дунька Мак?Ладан… или Мак?Лапоть, точно не помню. Ему предлагала — не взял. А самого?то сабля, тьфу, мне вовсе не понравилась. Рукоять у нее длинная, оберучная. Я ему еще говорю: «Куда ж ты, голуба, на Кощея идешь, когда саблю в одной руке удержать не можешь?» А он в ответ: «Ты меня, старая, не учи, это не сабля, это кота…» Сейчас верно не скажу, но что?то про кота говорил. Ей уже, мол, две тысячи лет. Ее лично для меня выковали, хотя таких тогда еще и не делали вовсе…
Но, правда, что мудрить, Кощею он голову снес. Такое там началось! Все горит, взрывается. Кощеев дворец вдребезги, что стеклянный, искры во все стороны! В самого Дуньку молнии лупят… я от страху чуть из ступы не вывалилась. Проще уж было по старинке утку с зайцем ловить да иглу ломать. Эх, — Баба?яга горестно подперла подбородок рукой, — уходит времечко, мало нас осталось. Отовсюду нам гонения и притеснения. Хочу теперь за Урал?камень идти. Там, говорят, леса нехоженые, тропы нетоптаные. Да вот на тебе, в Вольгин?ров уперлась, не перейти тебе, не перелететь. — Она уронила на стол слезинку и вновь горестно вздохнула.
— Тю, — возмутился Лис, — ты шо, подруга? Тебе на ту сторону надо? Так я тебя вместе с барахлом на челнах мигом перекину. У меня ж в отряде все нашенские, что ж они, родной Бабе?яге не помогут? Да за милые веники!
— Ой, надежа?касатик, уж и не знаю, как и благодарить тебя!
— Благодарить, говоришь? Да об чем речь, какие же счеты между своими. Хотя… что ты там сказывала, мол, у Вальдара девка помороченная?
— А помороченная и есть. Чужое слово на нее положено, чужое имя ей дадено, чужая душа ее душу гложет.
— А могла бы ты, бабулечка, этот морок прочь отогнать?
— Дело нелегкое, — вздохнула ведьма. — Морок на ней сильный. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Попробую заклятием черно слово одолеть, да что из этого выйдет? — Она развела руками. — Да ты не бойся, девица?красавица, зла я тебе не причиню. Мы с тобой один хлеб ломали, теперь, почитай, как сестры родные.
Я взглянул на испуганную Бетси, на ее «сводную сестру», стараясь понять, что мне следует предпринять в этой ситуации.
— Ты, добрый молодец, дурного в голову не бери, мое слово крепкое. Ступайте?ка пока на двор, лесным духом подышите. Негоже вам видеть, что здесь делаться будет.
Мы вышли.