— Те, кто цел, собирают раненых и убитых. — Ржевский досадливо махнул рукой. — Басурманы затащили нас в засаду. Их было в полтора раза больше, чем нас!
— И вы что?
— Я бросил гусар в сабли. Мы их рассеяли. Но, видит бог, они соберутся опять, и тогда жди беды.
— Какие потери у нас?
— Восемь человек ранено, шестеро убито.
Мы их рассеяли. Но, видит бог, они соберутся опять, и тогда жди беды.
— Какие потери у нас?
— Восемь человек ранено, шестеро убито. Еще одна такая стычка, и нас некому будет хоронить. Да и у вас, я вижу, обстановка не лучше.
Я кивнул:
— Денщики убиты. Ислентьев, похоже, все же ранен. Питер его сейчас перевяжет. У нас с ним ерунда, царапины. Вас я вижу, тоже зацепило. — На боку белой рубахи поручика расплывалось кровавое пятно.
— Пустое, — поморщился он. — Пулей обожгло.
— Против нас, слава богу, огнестрельного оружия не было.
— Там было, но не много. Это татары или башкиры, черт их разберет. Все одно, пугачевское отродье. Но скажите, господин премьер?майор…
— По имени, — прервал я его. — Просто по имени.
— Хорошо. Вальдар, на подъезде сюда я слышал оружейные залпы. Кто это стрелял?
Я покачал головой:
— Не имею ни малейшего понятия.
— Странно все это. Какие?то неизвестные союзники? — Ржевский повел пистолетным стволом в сторону леса.
— Быть может, и союзники. — Я поднял с земли пробитую треуголку и вставил палец в обожженное пулевое отверстие. — Вопрос, чьи? Одна из пуль явно была пущена в мою голову.
— Возможно, случайность? — предположил поручик, разглядывая изуродованную шляпу.
— Случайность то, что она в нее не попала.
— Ваше высокоблагородие, — обратился ко мне тот самый вахмистр, повествовавший вчера на барже о схватке Вольги Святославовича с басурманами. — Что прикажете делать с ранеными и убитыми?
— Раненых перевязать, — скомандовал я, — убитых в реку.
— Быть может, схоронить? — неуверенно начал гусар.
— Мне неизвестен татарский похоронный обряд. Вам, думаю, тоже, — отрезал я. — А подкармливать здешнее зверье человечиной я не намерен. В реку! Ржевский, наших похорони здесь. Везти их по такой жаре до ближайшего города — последнее дело. Сверху насыпьте побольше камней. Выставь посты да пошли кого?нибудь проверить барку.
— Да что с ней станется! Вон они, красавцы, угребли на середину реки. Все как полагается.
* * *
Полдня пути прошло без приключений. Потрепанные гусары зализывали раны, мадам Орлова принимала деятельное участие в перевязках, похоже, нисколько не смущаясь ни кровью, ни искаженными болью лицами солдат. Я был благодарен ей за помощь, и, надо сказать, присутствие на нашем плавучем лазарете женщины, а уж тем более столь красивой женщины, весьма дисциплинировало раненых бойцов. К великому сожалению, лишь трое из них могли продолжать путь дальше, раны же остальных требовали скорейшего медицинского вмешательства, невозможного в наших условиях.
Ближе к полудню на высоких волжских кручах показались купола церквей уездного города с романтическим названием Туров. Лет сто тому назад, в годы разинской вольницы, Туров лишился своих деревянных крепостных стен, сожженных пожаром, и теперь, в предчувствии нашествия нового супостата, пытался наверстать упущенное время и вновь превратиться в крепость. Судя по тому, что я мог видеть с реки, это удавалось ему весьма условно. Стоило Пугачеву переправиться выше или ниже по течению, и обращенные к Волге наспех возведенные укрепления не представляли бы для него никакой опасности.
Мы пришвартовались у пирса, на котором дежурили два воинственных старца с алебардами, и я, взяв с собой Ислентьева и велев Питеру заняться погрузкой провианта на баржу, отправился объясняться с городскими властями.
— Помилосердствуйте! — взывал к моей совести седовласый капитан, командир местного гарнизона. — Ваше высокородие, господин городничий, хоть вы ему скажите, город?то с чем останется?! Я ж эту охотницкую команду с бору по сосенке набирал.
— Ваше высокородие, господин городничий, хоть вы ему скажите, город?то с чем останется?! Я ж эту охотницкую команду с бору по сосенке набирал. У нас же сил, тьфу, три пушчонки, с которыми еще царь Петр на шведов ходил, инвалидная рота да полусотня конных калмыков! А те еще бог весть куда повернут, коли недобрая разбойников пугачевских принесет. Вы же сами видите, господа, в округе неспокойно. — Он указывал на моего толмача, наводившего оторопь на местную публику окровавленной повязкой на голове.
Городничий только разводил руками, указ матушки?императрицы гласил однозначно четко: «Всемерно оказывать содействие безо всякого изъятия в средствах».
— Авось пронесет. Авось и не придет супостат.
В таких препирательствах прошло часа три, пока наконец провиант и фураж для нашей команды не был отпущен, пули и огненное зелье из арсенала выписаны, раненые гусары помещены в гошпиталию и два десятка местных «охотницких стрелков, егерскому бою обученных», готовы были поступить под начало командиру нашего конвоя. Удовлетворенные достигнутым результатом, мы откушали чем бог послал в дому городского головы и отправились к месту, отведенному нам для расквартирования.
Ржевский встречал нас у порога квартиры.