— Кстати, атаман, — подъехал я к своему напарнику, — как ты себе представляешь езду на лошади в сарафане?
— М?да. — Лис покосился на Элен, на седло стоявшей рядом с ним кобылы и вновь на девушку. — Фасончик не для конных прогулок, — он что?то прикинул в уме, — хотя ща мы тут такое учудим, парижские кутюрье от зависти удавятся. — Мой напарник соскочил наземь и обнажил саблю. — Сударыня, простите мне мою вольность… но не могли бы вы раздвинуть ноги?
Мисс Фиц?Урс начала стремительно краснеть, чего я никак не мог ожидать от прежней Бетси Чедлэй.
— Уверяю вас, никакой похабщины, сплошная высокая мода.
Девушка обреченно закрыла глаза и повиновалась, а спустя минуту подол сарафана уже свисал четырьмя отдельными лоскутами, которые Лис любовно связывал между собой по два.
— Жаль, конечно, бабулину обновку, да что поделаешь, не пехом же телепать из?за этого сарафана. Вот, прошу вас, мисс, прекрасная юбка?брюки.
— Еще один вопрос, Лис, как мы будем объяснять появление Элен в лагере?
— Вальдар, ты меня утомил. Ты шо, Британская энциклопедия, кому?то что?то объяснять? Где взял, где взял? Нашел. Посадим в обозе в мой возок и посмотрим, какая падла сунется спрашивать.
— Пожалуй, ты прав, — усмехнулся я. — Что ж, в диких нравах тоже есть свой резон.
— Милорд Вальдар, — негромко позвала меня Элен. — Я бы хотела поговорить с вами.
Я посмотрел на Лиса, тот понятливо кивнул и дал шпоры своему коню, вырываясь вперед. Некоторое время мы скакали молча, видимо, моя спутница подбирала слова для начала разговора, не решаясь высказать что?то сокровенное. Мне не хотелось торопить ее. Подобное молчание не может быть вызвано обычным кокетством.
— Я хотела сказать вам, — начала она и вновь замолчала. — Я хотела сказать, что очень благодарна за все. Вы так много сделали для меня.
— Что?то не так? — произнес я, давая возможность герцогине начать говорить о том, что ее действительно тревожило.
— Понимаете, — вздохнула она. — Вы очень любезный, очень достойный кавалер, и Элизабет Чедлэй, та Элизабет Чедлэй, которой я была полтора месяца назад, действительно искренне полюбила вас. И я, поверьте, я тоже испытываю к вам самые нежные чувства. Но дело в том, что теперь я обрела не только свое прежнее имя, но и прежнюю жизнь. А здесь, в этой жизни, у меня есть определенные обязательства.
Я отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Скорее всего обязательства были каким?нибудь юным студиозом, бедным как церковная мышь и пылким, словно мифическая саламандра. Не может быть, чтобы у такой красивой юной особы не оказалось подобного ухажера. Они есть всегда, большеглазые придурки с манной кашей в голове, взывающие к Луне и грозящие продать душу дьяволу за один благосклонный взгляд. Впрочем, что это я, это может быть вполне достойный джентльмен, способный составить счастье прекрасной девушки, особенно с таким капиталом. Да черт возьми, что ж такое, к чему вся эта дурацкая ревность? Я сам?то что могу ей дать? Не сегодня?завтра, подобно джинну из бутылки, на дороге возникнет Джозеф Рассел и прикажет нам с Лисом сворачивать свои дела и убираться вон из этого мира. У меня, знаете ли, тоже в той жизни есть некоторые обязательства — одних счетов, поди, полный ящик. Но все же, все же, все же… Мне крайне редко нравились воздыхатели любимых женщин. Такая, знаете ли, беда.
— Я прошу вас, дайте мне время разобраться в своих чувствах, время оглядеться в этой жизни.
— О чем речь, — усмехнулся я. — Сколько вам будет угодно,
— Конечно, после того, что было, между нами на русалочьей поляне мне было бы странно просить вас стать мне братом.
Хотя бы пока. Но…
— Как скажете, сударыня, — перебил я Элен. — Все будет так, как вы пожелаете.
— О, благодарю вас, милорд. Я не сомневалась в вашем благородстве.
— Пустое, — отмахнулся я. — Мы с Лисом довезем вас до Казани, там находятся ваши слуги и карета. А пока мы постараемся вас устроить как можно удобнее в повозке пугачевского обоза, и, я надеюсь, вы не выдадите своего инкогнито.
— Пугачевского обоза? — недоуменно переспросила Элен Фиц?Урс.
— Да. Моя миссия прошла успешно. Пугачев согласился на переговоры с Екатериной…
— Я не сомневалась в вас. Вы всегда добиваетесь своего.
Я грустно улыбнулся — знать бы, что здесь свое.
Мы приближались все ближе и ближе к Волге. Уже носились над нашими головами прожорливые чайки, готовые отвлечься от рыбной ловли ради охоты за объедками, и кое?где в ложбинах, там, где во время разливов река стояла особо долго, вокруг невзрачных, а порой и вовсе высохших луж высились целые поля засушенного камыша.
— Сегодня до вечера в Казани будем; — произнес Пугачев, обращаясь к «енералу» Закревскому.
— Казань — город славный, — отозвался Лис. — Это ж сколько его царь Иван долбил, покуда не одолел.
— Твоя правда, атаман, — согласился Пугачев. — Сам ведь знаешь, татары — народ отважный. С «алла» на пики лезут.
— А вот тебе, государь, верные люди говорят, губернатор хотел Казань без боя сдать.
— Похвально. Надо будет отметить его верность, — кивнул «император».
— Золотые слова. Верность в наши дни вещь не частая. Ее, для примера другим, поощрять нужно, — проникновенно произнес мой напарник. — Да только, — он выдержал паузу, — и измену примерно карать надо, коли уж о верности печемся.