Мой взгляд упал на Ржевского, стоявшего в кругу молодых офицеров. Можно было спорить, что сегодня он больше не сможет съесть ни кусочка. Рухнувшую от изумления челюсть пришлось бы поднимать с пола руками. Извинившись перед губернатором, я по длинной дуге отправился навстречу старой знакомой.
— Все нормально, поручик, — шепнул я, проходя мимо Ржевского, — все идет по плану. Не обращайте внимания.
— Ага, — кивнул поручик, глядя на мою бывшую кухарку взглядом с плаката «Водка и здоровье несовместимы!». Да, надо отдать должное, с момента нашего скоропостижного расставания девушка немало изменилась, да и платье, которое сейчас было надето на ней, вряд ли являлось тем самым, приобретенным в модной лавке города Турова.
Оркестр вновь заиграл что?то танцевальное.
— Сударыня, вы позволите пригласит вас? — спросил я, подходя к несостоявшейся императрице и склоняя голову в изысканном поклоне. В глазах Елизаветы мелькнуло замешательство, моментально сменившееся насмешливым азартом.
— Господин премьер?майор, никак не ожидала вас здесь видеть, — она подала мне руку, — но, признаться, рада. Очень рада.
Я мельком глянул на улана, стоявшего рядом с графиней: губы его подергивались, рука была засунута за лацкан уланского колета. «Наверняка у него там пистолет, — с досадой подумал я. — Интересно, сколько еще в этом зале господ, нащупывающих в данный момент рукояти спрятанного под одеждой оружия?»
Оркестр наяривал котильон. Взявшись за руки, мы с сиятельной графиней пошли по залу.
— Сударыня, всего несколько дней мы в разлуке, а вы опять успели выйти замуж и даже овдоветь. Примите мои соболезнования.
Примите мои соболезнования.
— Ну что вы, господин премьер?майор, это излишне. Титулы, которые вы сейчас слышали, достались мне от моего первого мужа Филиппа?Фердинанда, графа Лимбург?Штирумского, номинантного герцога Шлезвиг?Гольштейна и Гольштейн?Шадмбурга, князя Северной Фризии и Вагрии, наследника Гольдерна, графства Зутфен, господина Виш, Борколоэ, Темен и многое другое. Вы же знаете манеру этих германских князьков записывать себе в титул все имеющиеся в их владениях мызы.
Я кивнул.
— Ай?ай?ай! И когда он умер?
— Признаться… давно о нем ничего не слышала. Возможно, он еще жив. Но вряд ли об этом известно в Казани. Да и кого в этом городе могут интересовать подобные мелочи.
— Вы правы, сударыня, — вздохнул я.
— Надеюсь, господин премьер?майор, у вас нет желания вспоминать сейчас здесь, на балу, о моем втором муже? Боюсь, вас не поймут, если вы вдруг решите заявить, что я графиня Орлова.
— Ну что вы! Как только такое могло прийти вам в вашу красивую головку? Я не буду говорить ни о том, что вы Елизавета Разумовская, ни о том, что вы жена графа Орлова?Чесменского. Правда, я могу сказать, что вы беглая жена моего камердинера — миссис Редферн.
— Не стоит, господин премьер?майор. Вряд ли вы успеете произнести эту фразу до конца. Однажды вам удалось увернуться от пули, направленной в голову, но тогда это была только одна пуля. Вы готовы отдать свою жизнь за сомнительное удовольствие узнать с того света о том, что меня арестовали? Хотя при чем тут я? Вы пытались оклеветать честную женщину, а какой?то мой слишком горячий поклонник решил, как бы это выразиться, не доводить дело до дуэли.
Мы смотрели, нежно улыбаясь, как будто готовые заключить друг друга в объятия.
— Вы мне угрожаете, сударыня?
— А вы бы чего хотели, сударь? Не знаю, быть может, вам доставляет странное удовольствие возить в роли кухарки законную наследницу императорского престола, но вряд ли это пристойно для меня. Поэтому, мой дорогой господин Камдил, для всех будет лучше, если наши дороги вновь разойдутся. И теперь, надеюсь, навсегда.
Я согласно склонил голову… «Конечно, навсегда. Тем более что завтра я с Редферном отправлюсь в степь к Пугачеву, а вы в сопровождении поручика Ржевского тоже отправитесь… Вопрос только — куда? Об этом я поручику поведаю чуть позже».
— Господин губернатор, господин полковник! — В залу, едва не сбив с ног дворецкого, влетел запыленный драгунский прапорщик, с трудом державшийся на ногах от усталости. — Сегодня утром отряд более трехсот сабель при двух пушках захватил Шатум?базар и, сбив заставу, ушел в степь.
— Чей отряд? — Лицо полковника Михельсона побледнело от ярости.
— Ваше высокородие, поручик Державин велел передать, что во главе отряда был граф Алексей Орлов. С ним его братья и множество офицеров.
— Проклятие! Откуда они здесь взялись?!
— Сударыня, как видите, я обещал отвезти вас к мужу и, невзирая на ваше сопротивление, все?таки выполнил обещанное. Так что послушайте моего совета, вам не стоит ехать в имение, отправляйтесь лучше вслед своему супругу. И, главное, не берите себе в Казани конвой.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Коса отточена и смерть груба,
Но нет, не кончена моя судьба.
Элина Макропулос
Казань бурлила. Взрыв бомбы на бульваре в час воскресного гулянья не вызвал бы паники большей, чем сообщение о захвате Орловыми Шатум?базара и о дальнейшем выступлении его на соединение с разбойником Пугачом. Слухи, самые нелепые и невероятные, ширились по городу, превращая отряд мятежных братьев в многотысячную армию, а разгром команды поручика Державина из двадцати пяти драгун и шестисот ополченцев — едва ли не в крах войск, верных императрице.
Обычная в таких случаях вещь. Господа обыватели с невиданной легкостью готовы были поверить самому невероятному, самому дикому слуху. Уже считалось едва ли не само собой разумеющимся, что вор и разбойник Емелька Пугачев — действительно чудом спасшийся законный государь всея Руси и что братья Орловы, известные своим геройством, действуя по уговору с ним, когда?то помогли государю бежать из рук коварной супруги. По тому же уговору остались при изменщице, демонстрируя ей свою верность и тем самым занимая ключевые посты у подножия трона, и вот теперь, по зову государя, они бросили ее без поддержки и вновь встали под знамена его величества, ведя с собой едва ли не большую часть российского войска.
Бегство людей из Казани достигло невиданных размеров. Все те, кто не был связан долгом службы, те, кто мог позволить себе купить хоть какую?то повозку, какого?то самого завалящего коня, спешили оставить город, опасаясь расправы буйного в гневе «императора». Что и говорить, стоило бы в эти дни появиться у окраины Казани самому пустяковому пугачевскому разъезду, и Казань бы пала. Пала бы, невзирая на все старания энергичного полковника Михельсона, демонстрировавшего едва живому от ужаса губернатору полную готовность Казани не только к обороне, но и к активным наступательным действиям. Напрасно отважнейший Иван Иванович сотрясал воздух не по?германски страстными речами, доказывая, что измена придворных, пусть даже самого высокого ранга, это всего лишь измена и не более того. В глазах губернатора Орловы были едва ли не полубогами, а Михельсон — вчерашним подполковником Санкт?Петербургского карабинерного полка, опытным офицером, но не более того. Слова его тратились впустую, не гася пожара, а лишь подливая масла в огонь.