— Да как же вы один, батюшка? — убеждал меня Питер.
— Ничего, — отмахивался я, — справлюсь.
— Это опасно, — утверждал поручик. — Возьмите хоть пяток стрелков.
Я отрицательно мотал головой:
— У меня высочайшие инструкции.
— Я пойду с вами, господин премьер?майор, — стараясь подняться с лежанки под парусиновым навесом, настаивал Ислентьев.
— Куда же вы без толмача.
— Господин штаб?ротмистр, — командным тоном заявлял я, — вам след лежать. Сотрясение мозга не шутка, ваши головокружения недобрый знак. В ближайшую пару недель вам вообще лучше не подниматься. А без толмача я обойдусь, наш человек владеет французским.
Нелегкая носила «нашего человека» бог весть где, и я уныло ходил по краю утеса, надеясь, что бродящий силуэт заметен с воды. Пейзаж был великолепен, но тосклив, и моя рука уже потянулась к символу веры, чтобы вызвать Лиса, когда экстренный выпуск новостей развеял скуку ожидания.
— Прибыл по вашему зову, матушка?государыня, — раздался на канале связи властный мужской голос весьма приятного тембра.
— Не называй меня матушкой, чай, люди не слышат. А наедине, душа моя, тебе это не приличествует. Скажи?ка мне лучше, готовы ли списки господ офицеров, кои в масонских ложах состоять имеют?
— Готовы, Катенька.
Ба, да это же сам князь Потемкин Таврический, человек и броненосец. Правда, еще не князь и не Таврический, но, судя по известной мне практике чинопроизводства, здесь это просто дело десяти минут.
— Как характеризуются по службе?
— Всяко. Масонская премудрость в бою таланта не прибавляет.
— Подготовь мне дела их, лично просмотреть желаю. А что с ассамблеей вольных каменщиков слышно?
— Так ведь, Катя, Калиостро, который на ассамблею председателем был зван, из столицы сквозанул, аж пятки засверкали. А Елагин с Рейхелем благодаря мудрым советам, коими мы их через верных людей потчевали, друг с другом так расплевались, что дело чуть до дуэли не дошло. Насилу разняли.
— А все ли ложи на ассамблее присутствовали?
— Да в том?то и дело, что не все. Пять лож от участия в сей постыдной комедии отказались, не желая в угоду чьим?то амбициям сворачивать с пути истинного знания. А вот еще прошение от мастера стула ложи «Клио», отставного полковника Нетишицкого.
— Что пишет?
— Пишет, что, разочаровавшись в масонских мистериях и поиске тайных знаний, желает он ложу распустить, а для пользы Отечества ищет открыть клоб, в коем бы достойные люди благородного звания могли бы благотворительностью, совместным увеселением и разумным исканием сообща приумножать свои деяния. Пишет, что куплен для устройства сего клоба у бывшего англицкого банкира Гарнера дом на Галерной улице и что за счастье он имел бы первым членом и покровителем вас, ваше величество, видеть, — иронично завершил Потемкин.
— Ты зря, Гришаня, насмехаешься. Мысль здравая, и для других масонов, пожалуй, что месмеровский магнит будет. Быть ли мне шефом тому клобу, я еще поразмыслю, но по?свойски доведи, что сию идею приняла благосклонно. И вот что еще, разузнай, правда ли сей полковник с масонством решил порвать или же какую каверзу удумал.
— Навряд, Кать. Преданный тебе секретарь его передал письмо, кое тот от аглицкого великого магистра получил. Там англичанин полковника по всей матери кроет за то, что он не желает в общую дуду дудеть и хочет искать свою тропку.
Вот и выпалила та самая винтовка, которую в первом акте на стену вешают. Не зря меня, видать, Баренс к Нетишицкому с письмецом посылал. Знал, выходит, кому оно в самом деле предназначается. Лишь бы не выяснили, кто именно господину полковнику пакет доставил. Незачем мне свое честное имя «пачкать» связью с масонами.
— Хорошо, свет мой, будем считать, что со здешними масонами на первых порах разобрались. Теперь курляндцы остались.
— А с ними?то что?
— Так ведь Калиостро с супругой… да?да, с супругой, и неча так глядеть, все про тебя, охальника, знаю… обратно в Митаву подались. Ему тамошнее масонское общество желает корону Курляндскую поднести.
Ему тамошнее масонское общество желает корону Курляндскую поднести. Чего, стервец, удумал! Я ему покажу корону! Жбан ему пивной на голову посадить велю вместо короны!.. Да, кстати, душа моя, все у тебя спросить собираюсь, да все как?то не с руки: это ты людишек посылал графские покои почистить?
— Матушка?императрица!
— Не величай меня матушкой! И рожу не криви, знаю, что ты. А искал чего?
— По правде говоря, немало интересного там сыскалось.
— Ну?ну, Гриша, давай говори, не томи.
— Да чего там токмо не было! Письмо от герцога Браун?шведского господину фон Рейхелю; письмо от герцога Орлеанского действительному статскому советнику Елагину; от графа Сен?Жермен графу Григорию Орлову; от великого магистра Мальтийского рыцарского ордена цесаревичу Павлу… Ну, прям не человек, а какая?то почтмейстерская контора.
— И что же в письмах тех?
— Так ведь, ваше величество, тут как раз случился ваш новый флигель?адъютант и все дело поломал.
— Да, ловок шельма. За то и ценю.
— Ума б ему поболее, — недовольно буркнул Потемкин.
— Ты об его уме не пекись, он мне без надобности. Ловкость же и верность свою он мне на деле доказал. И, полагаю, еще докажет. А вот ты, душа моя, о бумагах графовых повинен был мне сообщить немедля.