— Я место осмотрел, ваше величество, вот как бог свят, не было двух десятков.
— Значит, все?таки один. — Екатерина мрачно замолчала.
— Тоже вроде бы как не выходит. Там конных, пожалуй, десяток толклось. Ищем, ваше величество, по всей округе люди мои землю роют. Как в дым ушли, никто не видел, никто не знает.
От возмущения я даже несколько пришел в себя. Какие кони, какой десяток? Что за гнусные приписки!
— Значит, плохо ищете, — оборвала его императрица. — А вот скажи мне как на духу, сам?то что мыслишь? Хватило б у кого сил да куражу в одиночку конвой разметать?
— Ваше величество, есть у меня мысль, да только…
— Что — только?! Что ты жилы мне тянешь! Толком говори.
— А не сам ли Алексей Григорьевич жену свою отбил? Как понял, что о заговоре ведомо, решил: была не была… Силушка?то небось немереная, да и отважен зело. Нет у меня, матушка, веры в его рассказы о попе?расстриге, который их ложно обвенчал. Если бы мы его тогда в Кронштадте с корабля не ссадили, много бы он дел лихих натворить мог.
— Ты мне прежними заслугами в глаза не тычь, и так помню. Думай лучше, что теперь?то делать? Я и сама мыслю — самозванку Орлов похитил, боле некому. Как полагаешь, что далее учинит?
— Уж вестимо, каяться?то не придет, — хмыкнул Безбородко. — Либо затаится где, либо в чужие страны бежать.
— Старый ты дурень, Александр Иванович, по всему видно, дурень. Или ты Орловых не знаешь? Станут они таиться, держи карман шире! Не по их это нутру, прятаться по щелям да дрожать. За то и отличала.
— Ну, стало быть, за море подадутся.
— Опять врешь! С пустыми руками им за морем делать нечего.
— Ваше величество, — вновь вмешался в разговор Безбородко, — в прошлом году граф Алексей Орлов купил близ Ниццы поместье Вельфранш. Кстати, с бухтой, удобной для якорной стоянки.
— А раньше?то ты чего молчал, хохол? Вот же ж дурья башка! Ни на кого нельзя положиться. Ладно, бежать им, значит, есть куда. Но все равно с бабой, что с гирей, бегать несподручно. Ты вот что, старый черт, все порты, все выезды из державы перекрыть наглухо. По дорогам патрули да заставы. Орловых с девкой вернуть. Да гляди, живьем брать. Я о другом помышляю: не решил ли Алексей к яицкому разбойнику с поклоном податься? У него ума хватит, да и лихости тоже, — поразмыслив, добавила Екатерина. — Этот случай всех злее будет. Туда гляди особо пристально, чтобы мышь не проскочила. Все, ступайте. Но смотри, голуба Александр Иванович, не поймаешь лиходеев, пошлю мышей ловить.
Голоса в моей голове исчезли так же внезапно, как и появились. Нечего сказать, хорошая политинформация на больную голову. Ладно, судя по тому, что Безбородко сейчас в Царском Селе, у меня в запасе есть еще часа три, и провести их надо так, чтобы не было мучительно стыдно за пропойно проведенную ночь. Учитывая же, что объяснения по поводу невесть откуда взявшейся красотки мне еще предстоят, идея попадаться на глаза герцогине Кингстон, во всяком случае с утра, грела меня не более, чем балетные тапочки на Северном полюсе.
Дверь спальни тихонько приоткрылась.
— Ваша милость, пришел камердинер вашего дяди, спрашивает, какие будут распоряжения на его счет.
— Распоряжения? — Я свесил ноги с кровати, пытаясь окончательно прийти в чувство. — Сейчас. Пусть подождет. Неси сюда умывание. Да вели заварить мне кофе покрепче и коньяка туда плеснуть, если, конечно, что?то осталось.
— Слушаюсь, ваша милость. — Слуга скрылся за дверью, давая возможность подгулявшему господину принять господский вид.
Умывание, кофе и легкая разминка вдохнули в меня если не жизнь, то хотя бы возможность двигаться и связно излагать свои мысли. Редферн ждал меня во дворе, беседуя с прислугой о ценах, о погоде и о похождениях хозяев.
— Пошли, — качнул я многострадальной головой. — По дороге поговорим.
Мы вышли на улицу, где ждал нас пригнанный Питером экипаж.
— На Васильевский, — скомандовал я. — В двенадцать коллегий.
Возница щелкнул кнутом, и мы тронулись в путь.
— Послушай, Питер, — поинтересовался я, когда мы отъехали от особняка герцогини Кингстон, — у тебя есть жена?
Лицо Редферна начало густо краснеть, будто я спросил его о чем?то неприличном.
— Как на духу, ваша милость… три. Одна во Франции, одна в Канаде и одна в Англии.
— Оч?чень хорошо, — задумчиво произнес я.
— Коран разрешает четыре. Осталось тебя только записать в турки.
— Да вы что говорите, милорд, как же можно?!
— Ладно, по эту сторону границы Аллах не видит, — махнул я рукой. — Будем тебя женить.
— Господи Иисусе! И на ком же? — Неподдельное удивление на лице Редферна было смешано с таким же интересом.
— Елизавету Кирилловну помнишь?
— А то как же!
— Вот на ней.
— Да помилосердствуйте, батюшка! — Питер, казалось, готов был рухнуть на колени прямо здесь, на полу кареты. — Как же можно? Она же дочь Кириллы Разумовского и, — Редферн перешел на шепот, — государыни Елизаветы. А я кто? Голота казацкая.
— Ты почтенный английский камердинер, а она беглая узница. Так что тут я особой разницы не вижу, — продолжал издеваться я.
— Да ведь она ж того, я слыхал, замужем.
— Так ведь и ты женат. Причем, заметь, неоднократно.
Аргументы Петра Реброва, похоже, исчерпались, и лицо его приобрело вид отрешенной обреченности.