— Ну что замерли, как неживые! — стряхивая оцепенение, рявкнул Пугачев, поднимаясь в стременах и указывая рукой с перначом на запад. — Понеслась душа в рай. Поехали! Песельники, запевай!
— Пошли девки да покупаться,
— загремели песельники.
— Пошли девки да покупаться,
Пчелушка, пчелушка,
Чудо?чудо?чудо?мушка,
То ж была, верно, лужка,
Гоп, гоп, гоп! — подхватили остальные, и почетный эскорт двинулся в путь.
Ночью мы стояли в степи. Я дремал, положив седло под голову, укрывшись попоной, и сквозь сон слышал, как близ мерцающих костров что?то заунывно тянули цыгане.
— Вальдар, — потряс меня за плечо Лис. — Вставай, пора.
— Куда? Зачем? — непонимающе возмутился я. — Ночь на дворе.
— Ты шо, капитан, умом подвинулся?! А бабусю проведать? Или ты хочешь, чтоб твоя зазноба вместе с ней за Урал?камень откочевала? Давай просыпайся!
— Да. — Я подскочил. — Сейчас, только Редферна разбужу.
— Слышь, ты, эксплуататор трудового казачества, на кой ляд он тебе там сдался? Пусть спит. Он с этаким хозяином еще днем намаяться успеет. Седлай коня, поехали.
Мы выехали минут через десять. А вот сколько ехали, я толком даже не смог разобрать. Как говорится, ехали они себе долго ли, коротко ли, а вдруг глядь: стоит средь моря ковыльного, средь горечи полынной избушка на курьих ножках. С банькой. Стоят себе, с ноги на ногу переминаются. Понятное дело, столько верст без обувки протопать, какие же ноги столько выдержат, намозолились, бедные.
Соскочил с коня добрый молодец атаман Лис да и крикнул во всю богатырскую моченьку:
— Эй, бабуля?джан, встречай дорогих гостей! Да командуй своей избой, а то она битый час будет разбираться, где тут ближайший лес.
Заслышав появление моего напарника, лапчатый дуэт начал резво поворачиваться в сторону Лиса своими входными отверстиями.
— Батюшки?светы! — Баба?яга в цветастом платке, наверняка недавно подаренном моим заботливым другом, всплеснула руками, встречая нас в дверях. — И добрый молодец Лис, и добрый молодец Воледар здесь. Заходите, голуби мои яхонтовые, уж и заждались вас. Мы с Аленушкой все глаза проглядели, уж и пирожков вам испекли, и щей наварили. Заходите, родимые.
Мы соскочили из седел прямо в избушку, не пользуясь грубо сколоченным деревянным трапом, служившим для соединения жилища с бренной землей в часы стоянки. Та, кого Баба?яга ласково называла Аленушкой, ждала нас с ароматным поджаристым пирогом на чистом белом полотенце. Отвесив поклон, она протянула нам пирог.
— Добро пожаловать гости дорогие, — произнесла Элен Фиц?Урс на чистейшем английском. Я смотрел на свою старую знакомую и никак не мог надивиться произошедшей перемене. Дело было не в том, что английская аристократка одета в костюм русской красавицы. Нет, и длинный, до земли, сарафан, и шитый жемчугом кокошник очень были ей к лицу, невзирая на неславянские черты этого самого лица, но было в девушке что?то совершенно новое, какое?то ощущение покоя, исходившее от нее, неведомая доселе глубина, появившаяся в серых, но уже не туманных глазах.
— Как костюмчик? — услышал я за спиной шепот Бабы?яги.
— Мирово! — восхищенно отозвался Лис.
— Мой, — похвалилась хозяйка. — Поди, тыщу лет не надевала, а все как новый. Садитесь ужинать, гости дорогие. Чай, путь был не близкий.
Мы не заставили себя упрашивать и с охотой отведали, наваристых щец, и безумно вкусного курника и, невзирая на рекомендации лучших собаководов не есть после заката, чувствовали себя вполне благополучно. Распоясавшись, довольный ужином Лис привалился к печи и затянул:
Ой, мороз. мороз, не морозь меня»..
«Не морозь меня, моего коня», — подхватили в один голос Баба?яга и Элен Фиц?Урс. Правда, Элен пела на английском, но, похоже, присутствующих сей мелкий факт нисколько не, смущал.
— Бабуля, — спросил я, когда песня закончилась, — вы знаете английский язык?
— О чем ты баешь, сокол ясный, язык у меня один — Баба?яга радостно высунула то, что обычно рекомендуется держать за зубами.
— Так как же тогда вам удается понять, что говорит Элен?
Хозяйка уставилась на меня, как на внезапно приболевшего.
— Дык как, понятное дело — головой.
Мне оставалось лишь вздохнуть. Как объяснить суть языковых барьеров фольклорному элементу, отсиживавшемуся в лесных чащобах во время сокрушения Вавилонской башни и смешения языцев.
— Ладно, бабуленька родимая, пора нам ехать, — вздохнул, Лис. — У тебя хорошо, а дорога еще предстоит дальняя.
— Ну да, ну да, — засуетилась бабуля. — А вот, Аленушка, дам я тебе клубочек заветный,
— Он нам короткую дорогу укажет? — оживился Лис.
— Да нет, — как?то удивленно протянула Баба?яга. — Чего это мотку шерсти вам тропу торить? А вот на зиму носки связать — сносу им не будет. А для дороги я гостинцев собрала. — Она протянула нам березовый туесок, наполненный разнообразной снедью. — Присядем на дорожку, — грустно вздохнула она. — Ну, в добрый путь, детоньки. — Кончиком цветастого платка бабуля смахнула непрошеную слезу. — Ступайте с миром. Отгоню от вас зверя дикого, гада ползучего, тучу черную, весть недобрую.
Отгоню от вас зверя дикого, гада ползучего, тучу черную, весть недобрую. Когда еще свидимся.
Лис подвел Элен свою заводную лошадь.