— Ну что ж, если то, что ты мне перевел, — правда, то сей листкрип до Михельсона довести надо. Ты, Лис, возьми с собой десяток всадников половчее да этого флигеля. Мы покамест вас тут подождем.
Ты, Лис, возьми с собой десяток всадников половчее да этого флигеля. Мы покамест вас тут подождем. А за вами сторожа проследит. Коли живы вернетесь, слава вам будет великая. Ну а уж коли в землю ляжете, будьте покойны, кровушка ваша сегодня же сторицей отомстится.
— Слушаюсь, государь, — склонил голову мой напарник. — Эй, Макар, — он обернулся к ближайшему казаку своего полка, — ну?ка мухой сгоняй в обоз, сыщи чистую нательную рубаху да привяжи на пику, парламентерами пойдем.
Казак развернул коня и помчался к сомкнутым в кольцо возам.
— Ну что, Вальдар, нам остается надеяться, что их величество императрица Екатерина не решила использовать одного знакомого нам заезжего англичанина в качестве червячка на крючке.
Полковые каре с развевающимися знаменами и полевыми орудиями в углах построений были выстроены посреди степи и прикрывались с флангов колоннами драгун и завесой туземной легкой конницы, которую даже святой Петр вряд ли смог бы отличить от пугачевской. Заметив несущихся к боевым порядкам всадников с импровизированным белым флагом, первые линии стрелков опустили поднятые было ружья к ноге, ожидая надлежащей команды. Навстречу нам из драгунской колонны вылетел отряд не больше нашего и помчался наперерез, стараясь, чтобы встреча произошла на дистанции ружейного выстрела от михельсоновских каре. Вот наконец мы встретились.
— С кем имею честь? — с подозрением глядя на нас, осведомился юноша в форме драгунского поручика.
— Флигель?адъютант императрицы, премьер?майор Камдил, — отрекомендовался я.
— Миргородского казачьего полка сотник Сергей Лис, — вслед за мной небрежно бросил Сережа.
— О, простите, господа, я принял вас за пугачевцев, — извинился офицер. — Разрешите представиться: адъютант полковника графа Меллина поручик Сеславин.
— Поручик, — уточнил я, — я действительно флигель?адъютант императрицы, но все мое сопровождение — пугачевцы.
— Как так? — недоуменно смерил меня взглядом поручик. — Вы пленены?
— Нет. — Я достал выданный мне Безбородко пропуск, предписывающий военным и гражданским начальникам не чинить препятствий в движении яицкого казачьего атамана Емельяна Ивановича Пугачева с войсковой старшиной, коий по велению ее величества государыни императрицы направляется к Москве.
— Этого не может быть, — не веря своим глазам, прошептал поручик. — Как же так?
— И тем не менее сие правда. — Я взял пропуск из рук ошеломленного драгуна. — Будьте любезны, проводите меня и мой эскорт к полковнику Михельсону.
Ровно через десять минут ситуация повторилась с разницей лишь в звании недоумевающего офицера.
— Вальдар Реймондович, возможно ли это? Что бы сие должно означать?
— Большой политик, — развел руками я. — Не нам его обсуждать. Наше дело — неукоснительно выполнять свой долг.
— Вы правы, друг мой, совершенно правы. Но все же это какое?то, какой?то… — Он не нашелся, что сказать, и, махнув рукой, отъехал, чтобы скрыть внезапно подступившие к глазам слезы.
Казань встречала войска. Они возвращались без победы, но в глазах провинциальных мадам и мамзелей окутанные военной славой с ног до головы, подобно танцовщице, исполняющей танец семи покрывал. «Ура!» — кричало местное население, встречая зелено?красные мундиры стрелков, марширующих по центральной улице с примкнутыми к ружьям штыками. «Ура!» — встречали они синие кафтаны драгун. «Ура! — неслось над флюгерками пугачевских пик. — Да здравствует государь император! Да здравствует императрица Екатерина!»
— Эк встречают. — Пугачев склонился к верному «енералу Закревскому», как обычно, скакавшему по леву руку от него.
— Пугачев склонился к верному «енералу Закревскому», как обычно, скакавшему по леву руку от него. — Любит меня народ. Вишь, как любит!
— Так об чем речь, — ухмылялся Лис. — Этому народу только дай кого полюбить. Эт?то ты, ваш личество, еще с губернатором не беседовал. Тот просто аж на дерьмо изошел из любви к тебе.
— Эх, голова ты, Лис, а слова говоришь нехорошие. Все «дерьмо», «дерьмо». Вон народ?то как ликует. А о губернаторе не напоминай, я и сам помню. Н?но, поехали!
«Ура! Ура!» — не стихало вокруг.
— Ты что ж, сучий сын, — кулак Пугачева врезался в губернаторское ухо, — города сдаешь?! Царевых полковников в тычки выгоняешь?! — Могучая атаманская рука подхватила увесистую тушку сановника и приподняла ее над полом. — Я ж тебя, лиходея, в железа закую, своей собственной рукой кнутом запорю!
— Да я ведь… — пытался оправдываться истязаемый.
— Я что тебе, псу зазорному, велел слово молвить?! Молчи, боров смердящий! В Урал?камень с кайлом пойдешь, душа твоя каторжная!
— Пойдемте, Иван Иванович, пойдемте. — Я начал тихо подталкивать полковника Михельсона к двери. — Пугачев тут сам управится. А когда их превосходительство очухается, негоже им помнить, что вы неподалеку были, когда ему «Петр III» свое высочайшее неудовольствие выражал. Обязательно ведь в тайную канцелярию донос настрочит.