Последнее утверждение потрясло меня более всего увиденного. Вот уж не ожидал, что вот так, на нюх, можно определить слабую примесь шотландской крови.
— А ну выходи, кто бы ты ни был! — неожиданно мощно рявкнула «фея бродящего домика».
Она вновь вооружилась своим шестом и оскалила в недоброй ухмылке тридцать два отменных зуба, не оставлявших ни малейшего сомнения в ее плотоядности. «Элиссон Гросс»[4], — прошептал я про себя и, выступая из?за дерева, обнажил свои богемские стволы. Над утесом нависла тягостная пауза. Старая колдунья настороженно глядела на пистолеты. Я, не менее настороженно, ловил каждое ее движение, не имея ни малейшего представления, чего ждать в подобной ситуации от такой милой леди.
— Покачаюся, поваляюся, человечьего мяса поевши, — тихо начала старая ведьма, перехватывая поудобнее свою дубину и делая шаг в мою сторону.
Я вскинул один из пистолетов и нажал спусковой крючок. Шишка, свисавшая с ветки над головой старухи, разлетелась вдребезги, осыпая ее дождем коричневатых обломков. Элиссон Гросс остановилась.
— Стрелять будешь? — с каким?то отчаянием в голосе спросила она.
— Если не договоримся — обязательно, — заверил ее я. — Ладно, — она опустила метлу, — давай договариваться. Говори, зачем пришел?
— Прошу прощения, мэм, но я давно здесь стоял. Это вы, с позволения сказать, пришли.
— И то верно, — задумчиво произнесла колдунья, признавая правоту моих слов.
— Bay! — раздался возбужденно?радостный голос моего напарника. — Да никак Бабуся?ягуся! Какими судьбами, бабушка? — Лис возбужденно всплеснул руками, отпуская при этом влекомую за собой «девушку 90?60?90». Это было опрометчивое решение, несчастная тут же рухнула без чувств. Забыв обо всем, я бросился к ней на помощь. Казацкий атаман, похоже, не обратил на этот маневр ни малейшего внимания, всецело увлеченный негаданной встречей. — А я еще смотрю, что это за строение там внизу крякает?
— Крякает? А, не обращай внимания, — ответила Лису та, кого он называл Бабусей?ягусей. — Это моя баня в гору вскарабкаться не может.
— Шо, правда баня? Без балды? — Глаза оперативного сотрудника весело вспыхнули. — С горячей водой и березовыми вениками? С кваском?
— А как же, милок! Как же без них?то? Только оно, как добрый молодец приходит, сразу кулаком об стол: накорми его, напои, баньку истопи, спать положи… А чуть что не по их — враз пойдут все крушить, только щепы летят! А что б приветить бабусю — так этого не дождешься.
— Мадам, нема базару! Щас все тут станет, как лист перед травой.
— Какого базара? — не поняла его собеседница.
— Ой, да здесь никакого базара на полста верст вокруг. Но это ерунда. Ща мы вашу баньку в два пинка сюда затолкаем. У вас это, чан?самовар есть?
— Есть, — встрепенулась бабуся.
— Ну тогда чего воду в ступе молоть? Чай ваш, баранки наши. Ты, бабуля, за водой не слетаешь?
— Ой, не будем молоть, яхонтовый мой. Она ж тогда в воздух не поднимется! А за водой, это мы сейчас по?быстрому.
Я не вслушивался в беседу Лиса с местным фольклорным элементом. В состоянии полного ошаления я сидел над девушкой, находившейся в глубоком обмороке, и думал, какая нелегкая занесла ее в эти края. Ее действительно звали Елизаветой, и она действительно знала Вальдара Камдила, с той лишь разницей, что это была не Елизавета Орлова, а Елизавета Чедлэй, герцогиня Кингстон.
— …Ну, так как еще может быть между земляками?
— А мы что, земляки?
— Бабуся, ну ты спрашиваешь! Ты ж под Миргородом стояла?
— Погоди, погоди, это там, где Диканька, что ли?
— Ну.
— Стояла, конечно.
— Так вот я с тех мест.
— Ой, голуба моя, касатик, — проговорила со всхлипами старушка.
— До чего ж приятно в этих диких краях земляка встретить! Ой, да сейчас мигом самовар поставим, пир горой закатим.
Она кинулась поднимать свое спусковое устройство, годившееся, видимо, и на роль маломерного летательного аппарата. «Мадам» заскочила внутрь капсулы и собралась совсем уже было оттолкнуться от земли своим шестом, но, внезапно поймав меня взглядом, остановилась и, склонив голову набок, произнесла чуть ли не торжествующе:
— А девка?то у тебя, добрый молодец, помороченная.
— «Из?за острова на стяжень, — во всю мочь луженой глотки орал Лис, — на простор речной волны…»
Когда чай закончился, Сергей задумчиво поскреб затылок и, заявив, что встречу необходимо сполоснуть, умчался куда?то вниз по склону. Через полчаса он вернулся, волоча бутыль с прозрачной жидкостью, в которой, подобно золотым рыбкам в аквариуме, плавали стручки красного перца.
— Доставай, бабка, разносолы, — скомандовал Лис. — Понеслась душа по кочкам! — Затем, победно обведя общество взглядом, налил доверху пустые чайные чашки жидкостью из бутыли и предложил: — Ну что, вздрогнули?
И мы вздрогнули. Меня так дрожь не отпускала еще минут десять. Думаю, что и впредь, когда я буду вспоминать этот напиток, эффект наверняка повторится. По всей видимости, в спешке он спутал алкоголь, пригодный к принятию вовнутрь, с топливом для летательного аппарата Бабуси?ягуси. Сейчас Лис сидел, распоясавшись, и с явным удовольствием горланил удалые разбойные песни.
Пришедшая в себя Бетси Чедлэй сидела на ларе рядом со мной, то есть буквально вжавшись в меня, и глядела на все происходящее глазами круглыми, как у японцев в их собственных мультиках.