— Ну, здравствуй, брат, — негромко произнесла княгиня.
— Здравствуй… сестра, — вторил ей Пугачев…
Большие театральные подмостки насквозь пропитались слезами из?за отсутствия на них этой парочки. Я был почти готов поверить, что разлученные злодейкой?судьбой родственники после долгих лет скитаний наконец?то вновь обрели друг друга. Каким тоном это было сказано! Брависсимо! Бьен шарман!
Они раскрыли объятия и, обнявшись, облобызались по?русски троекратно.
Я вызвал Баренса.
— Добрый день, дядюшка. Сообщаю последние новости из пугачевской ставки. Елизавета Разумовская соединилась с Пугачевым.
— Понятно. А как Орловы?
— Орловых пока нет. Но им идти дальше, к тому же у них обоз. А эти голубки, вот они, сами поглядите. — Я включил картинку.
Двор вновь огласило мощное «Ура!». Император, очевидно пытаясь повторить виденную когда?то галантную сцену подал «высокородной гостье» свою давно не мытую клешню и неспешным шагом повел ее к крыльцу своего «Летнего дворца».
— Ну а ты там что сейчас делаешь?
— Ну?у, как сказать? Если все пойдет так, как идет, то меня повесят.
— Ты что?! Прекрати немедленно!
— Пробуем, — обнадежил я своего дядюшку. — Если удастся, я сообщу.
— Я хочу представить вам, дорогой брат, бравых офицеров, которые сопровождали меня в столь опасном и дальнем путешествии. Ротмистр Михал Доманский, хорунжий граф Александр Скарбек, хорунжий Кшиштоф Тышкевич… — Названные шляхтичи один за другим поднимались в седлах и обнажали сабли, приветствуя брата своей вельможной панны. — А… — Она наткнулась взглядом на мое гордое изваяние, красующееся с петлей на шее поверх весьма шаткого постамента. — Дорогой брат, вы собираетесь повесить этого достойного офицера?
— Я вешаю всех офицеров, если они мне не приносят присягу на верность, — обнадежил великую княгиню Пугачев.
— Я прошу помиловать его, если такое возможно. Шпага этого премьер?майора принесла мне свободу. Она же защитила меня от разбойников по пути к вам.
— Закревский! — рявкнул Пугачев. — Почему я об этом до сих пор ничего не знал?!
— Виноват, ваш личество! — поедая глазами начальство, заученно выпалил Лис. — Дурак, исправлюсь!
— То?то же, что дурак! Сними молодца. Не могу же я вешать спасителя своей сестры. Да держи его под неусыпным надзором. Не то, енерал, сам знаешь! — Пугачев поднес к лисовскому носу свой молотообразный кулак.
Не могу же я вешать спасителя своей сестры. Да держи его под неусыпным надзором. Не то, енерал, сам знаешь! — Пугачев поднес к лисовскому носу свой молотообразный кулак. — С тебя спрошу!
Шум, доносившийся из штабной избы, достигал сарая, в котором был размещен я. Не знаю, служил ли он гарнизонной гауптвахтой или же просто от случая к случаю использовался для содержания тех, кому не сыскалось места в «дворцовых покоях», но в целом это сооружение представляло весьма слабую преграду для человека, всерьез решившего его покинуть. Пока что у меня не было такого желания. После отмены приговора я внезапно почувствовал дикую усталость, чугуном навалившуюся мне на плечи, и при первой же возможности рухнул в сваленную здесь прелую солому, стараясь хоть немного унять бившую меня нервную дрожь и, быть может, задремать. Но поди засни под аккомпанемент этакого светского раута.
— Капитан, ты там еще не спишь? — услышал я вызов Лиса.
— Пытаюсь, но безуспешно.
— Не спи, замерзнешь. Послушай лучше, что передает, как это говорится, наш собственный корреспондент в ставке.
Перед моими глазами появилась картинка казачьего разгула, сравниться с которой может лишь разгул гусарский, но только в особо похмельной форме. Судя по глазам государевой кузины, подобные масштабы проявления верноподданнической радости ей были внове. Выросшая в странствиях по Европе, она и представить себе не могла, как далеко может зайти человек по стезе беспробудного пьянства. Впрочем, сам «император» и несколько его особо доверенных «енералов» все еще держались, подобно утесам, в бушующем море браги.
— Дорогой брат, — обратилась к Пугачеву новоприобретенная родственница. — Я хочу сообщить вам прекрасную весть.
Емелька уставился на соседку, мучительно пытаясь вспомнить, что вообще эта женщина делает в штабном помещении. Затем, очевидно, выловив в памяти нужный образ, согласно кивнул:
— Говори.
— Мой муж, граф Алексей Григорьевич Орлов?Чесменский, со своими братьями и с большим отрядом направляются сюда на соединение с вами. Они уже в полудне отсюда. Я вызвалась ехать вперед, чтоб предупредить вас.
— Орловы? — «Государь» задумался. — А он, — перст с давно не стриженным ногтем вытянулся в сторону какого?то глыбообразного казака, спавшего, уронив голову на стол, — он тогда не Орлов. Он — Потемкин.
— Прикажете глаз выбить? — вмешался Лис.
— А? Зачем? — «Император» непонимающе уставился на своего советника.
— Так у Потемкина?то один глаз, а у Федьки — два.
— Вот и пущай у Катькиного будет один, а у нашего, скоко ему от бога полагается. Ты, енерал, соображай, о чем говоришь. И то, вот ты все сидишь да пьешь, а депешу, что мне супружница со своим флигелем прислала, до моего сведения ишо не довел.
— Так это мы враз, — обнадежил «государя» Лис. Он достал из сапога привезенный мною пакет и ловко сломал печати. — Так, понятно, — напарник углубился в чтение, и перед моими глазами замелькали строчки письма, — вот оно, значит, как…