«И не надо вовсе. На что нам гусары? О них только глухой не знает. Ты, — говорят, — языками иностранными владеешь, вот иноземцами и займешься».
— И что? — спросил я.
— Вот и занимаюсь, — развел руками Ислентьев. — Стараюсь в донесениях своих быть честным и напраслину на людей не возводить. Да только кому это интересно.
— Мне это интересно. А то, что «напраслину» в докладе своем не возводил, про то мне ведомо. И на том тебе спасибо.
— Вы действительно не держите на меня зла? — оторопело произнес поручик.
— Отнюдь. Вы служите отечеству на том посту, на который оно вас поставило. И я полагаю, пусть лучше подобные посты занимают честные люди и патриоты своей страны, а не мошенники, лишенные человеческих чувств.
— Это правда?
— Правдивей некуда.
— Вы не представляете, как я вам благодарен! — Ислентьев схватил мою руку, видимо, пытаясь выразить всю глубин обуревавших его чувств.
— Полноте, — остановил его я. — Я в общем?то пришел за другим.
— Я в общем?то пришел за другим.
— Я слушаю вас, милорд. — Голос поручика моментально обрел деловой тон. — Чем могу быть вам полезен?
— Я бы желал вновь видеть вас своим ассистентом.
— Вы опять собираетесь дуэлировать? — Брови Никиты удивленно поползли вверх.
— В некотором роде. Хотя в чистом виде дуэлью это не назовешь. Человек, который не так давно спас мне жизнь, просил отдать долг чести одному нашему недавнему знакомому.
— Кого вы имеете в виду?
— Контр?адмирала Германа фон Ротта.
— Секунданта графа Орлова?
— Его самого, — кивнул я. — Много лет тому назад он, тогда еще не адмирал, ложно обвинил в убийстве и грабеже ни в чем не повинного человека, заставшего его в тот момент, когда он продавал врагу российские военные секреты. Я знаю это наверняка. Кроме того, я знаю наверняка, что сегодня адмирал фон Ротт злоумышляет против императрицы Екатерины и вместе с братьями Орловыми желает лишить ее трона, а может, и самой жизни. — Глаза Ислентьева заметно округлились. — Для меня отдать долг чести — святая обязанность. Для вас же случай открыть заговор против Екатерины — великолепная возможность для успешной карьеры.
— Полагаю, это не шутка? — тихим голосом поинтересовался начинающий контрразведчик.
— Да уж какие тут шутки!
Ислентьев в молчании прошел по берегу ярдов двадцать, по?видимому, обдумывая положение.
— Милорд Вальдар, поймите меня правильно. Я верю вам целиком и полностью, но если вдруг вы ошибаетесь или же если вину контр?адмирала фон Ротта не удастся доказать, лорд Камварон отделается легкими неприятностями, вроде той, что была сегодня. В конце концов, вы сможете уехать в Голландию, Францию, Америку, куда угодно. Для бедного же поручика Ислентьева неудача такого предприятия — конец всего.
— Я понимаю вас, — кивнул я. — Поэтому с фон Роттом мы будем разговаривать один на один. Вас же я прошу быть моим ассистентом, то есть находится за дверью, которую я оставлю приоткрытой, и внимательно слушать все, что будет происходить. Думаю, вы сами сможете решить, когда следует войти.
— Ну что ж, — улыбнулся поручик, — была не была. Я в вашем распоряжении.
Дворецкий, отворивший тяжелую дубовую дверь, с недоумением поглядел на двух незнакомых господ, явившихся в неурочный час в гости к его хозяину.
— Дома ли господин адмирал? — как можно любезнее произнес я, словно собираясь пригласить его на диспут о поэтике произведений Вольтера.
— Его превосходительство недавно прибыли и сейчас отдыхают. Не велели беспокоить.
— И все же, дорогой мой, побеспокойте вашего господина. Передайте ему, что прибыл Вальдар Камдил, лорд Камварон, и что он, то есть я, страстно желает обсудить с их превосходительством кое?какие вопросы чести.
— Слушаюсь, — немного помедлив, проговорил дворецкий. — Как прикажете доложить вашего спутника?
— Не стоит о нем докладывать. Он подождет меня в доме.
— Слушаюсь, ваша честь.
Возвращения дворецкого мы ждали довольно долго. Мы успели изучить весь холл и порадоваться художественному вкусу хозяина дома. Насколько я понимал в оценке антиквариата, совокупная стоимость одних только китайских ваз, украшавших лестницу, ведущую на второй этаж, вплотную приближалась к стоимости восьмиорудийной батареи.
— Контр?адмирал ждет вас, милорд, — поклонился мне дворецкий. — Прошу вас следовать за мной. А вы, господин поручик, можете подождать в гостиной.
Мы поднялись по лестнице. Как я и предполагал, кабинет примыкал к гостиной, так что неудобств с размещением Ислентьева не было.
Фон Ротт встретил меня, сидя за объемистым письменным столом.
Аккуратность, с которой были разложены по нему деловые бумаги, казалась настолько странной рядом с причудливыми резными завитками столешницы, что я невольно улыбнулся.
— Признаться, я не ожидал вашего визита, — начал мой визави. — Собственно говоря, чем обязан?
— Дела чести, мой адмирал. Исключительно дела чести. Внимательные голубые глаза фон Ротта прорезались среди пухлых щек, переходящих в лоб.
— Вот как? — недоуменно воскликнул он. — Если вы полагаете, что ваш сегодняшний арест как?то связан со мной, то можете мне поверить, я здесь ни при чем.
— О, полноте! — махнул рукой я. — Банальная ошибка. Передо мной уже извинились. Комендант просто был не в курсе… Впрочем, что это я? — Я чуть помедлил, чтобы насладиться произведенным эффектом. Соображательные способности фон Ротта напряглись, как снасти во время шторма: он мучительно пытался понять, о чем же таком был не в курсе комендант Санкт?Петербурга, если в тот же день с извинениями отпустил никому не ведомого иностранца, ранившего на дуэли самого Григория Орлова. — Я пришел сюда совсем по другой причине.