— Надеюсь, Элен будет с ним счастлива, — с горечью вздохнул я, собираясь закрыть тему.
— Уж какое?то время точно будет, — хмыкнул многоопытный лорд Баренс. — Во всяком случае, до той поры, пока острые впечатления от путешествия в Россию не превратятся в воспоминания, а затем в ностальгию. Что будет дальше, кто знает? Нежные чувства от времени порою становятся только крепче и глубже, совсем как старые вина. Пока же их светлость сообщила, что хотела бы написать вам, сэр, большое письмо, но, увы, не знает адреса, а потому интересуется, нельзя ли воспользоваться услугами нашего посла в России. Я объяснил ей, что это было бы неловко, что в последнее время ты, вероятно, мало бываешь в Петербурге, а указать какой?либо адрес, по которому тебе можно писать, пока не представляется возможным.
— Пусть уж пишет прямо Екатерине. Когда в очередной раз заступлю дежурным флигель?адъютантом, может, и пошлю весточку.
— Кроме того, Элен просила передать тебе при оказии, что если ее первенцем будет мальчик, она непременно назовет его Вальдаром.
Я лишь печально вздохнул, не зная, что и ответить на столь лестное предложение.
— Понимаю, — услышав мой вздох, усмехнулся дядюшка, — ты бы хотел, чтоб и фамилия у первенца была Камдил, но уж извини, с этим вряд ли что?то выйдет. Несмотря на то что в нашей работе женщины вообще и все связанные с ними амурные дела — обязательный элемент программы, любовь, не обессудь, непозволительная роскошь. В институтских стратегмах для нее места нет. Ладно, — ощущая мою печаль, кинул лорд Джордж, — бог с ними, с прекрасными дамами. Давай поговорим о чем?нибудь приятном. Например, о боеспособности пугачевского корпуса. Насколько я понял во время зимних квартир, Орловы изрядно над этим поработали…
Перед дверью моих покоев в доме фон Рёкке я слегка притормозил. Ожидавший в прихожей почтенный краснолицый бюргер, утиравший пот со лба и щек кружевным батистовым платочком, при моем появлении вскочил со стула и бросился вперед, словно собираясь заключить меня в объятия.
— Чем обязан? — сурово поинтересовался я, внутренне понимая, что незваный посетитель наверняка явился с очередной жалобой. Такие вот гости стали уже неотъемлемой частью моих вечеров, хотя обычно их было больше.
— Ваше высокоблагородие, господин подполковник! — Бюргер поклонился, стараясь придать своим тучным телесам видимость благородной осанки. — Мое имя Генрих Вайскирхен, я член городского магистрата города Риги…
— Хорошо, хорошо, — кивнул я, прерывая ожидавшийся поток должностей и почетных званий, призванный убедить меня в важности гостя. — Что привело вас на ночь глядя в такую даль?
— Ваше высокоблагородие, я приехал к вам с жалобой на поведение одного из ваших подчиненных.
— Кого же именно?
— Поручика Ржевского.
Я отвел глаза. Если бы все жалобы на бравого гусара, полученные мной за последние месяцы, были написаны на бумаге, боюсь, что рукопись по толщине своей превосходила бы ИСТОРИЮ КУРЛЯНДИИ.
— И что же он натворил? — осведомился я.
— Он опозорил меня на всю Ригу! Видите ли, намедни в моем дому был бал в честь семнадцатилетия моей дочери Гретты, поручик был на него зван…
Подробное описание проступка грозило затянуться надолго. За именем поручика следовал долгий список высоких гостей, почтивших дом Вайскирхенов своим присутствием.
— Милейший, я полдня не слезал с коня и очень устал. Не могли бы вы говорить покороче?
— Да?да, конечно, — осекся член магистрата, — Так вот, за обедом означенный поручик опрокинул соусник на скатерть тончайшего голландского полотна.
— Нехорошо, — согласился я.
— Вот и я говорю, нехорошо, — обрадовавшись моей поддержке, повысил голос благородный отец семейства. — Моя дочь Гретта сделала господину Ржевскому замечание. Она сказала ему: «Поручик, вы не слишком?то ловки за столом».
— Простите гусара, — вздохнул я. — Походы, бивуаки. Ночевки на постоялых дворах, а то и вовсе под открытым небом. Где уж тут сохранить светские манеры.
— Да я бы и простил, — бюргер прижал руку с батистовым платочком к груди, — хотя скатерть обошлась мне в пятнадцать талеров…
— Так что же тогда?
— Поручик смерил мою дочь предерзким нескромным взглядом и заявил во всеуслышание: «Да, мадемуазель. Стол не моя мебель. То ли дело койка!»
Я отвернулся, пытаясь скрыть смешок. Это было очень похоже на Ржевского.
Стол не моя мебель. То ли дело койка!»
Я отвернулся, пытаясь скрыть смешок. Это было очень похоже на Ржевского.
— И чего же вы хотите от меня? — произнес я сурово, справившись наконец с предательской улыбкой.
— Я хочу, чтобы вы приняли меры!.. — Посетитель грозно потряс жирным кулачком перед лицом. — Я требую этого!
— Непременно, — кивнул я. — Самые жестокие. А теперь позвольте мне пройти. Я очень хочу умыться с дороги и поужинать.
— Так я могу надеяться?
— Безусловно.
Я взялся за дверную ручку и прислушался. Из комнаты доносилось то ли пение, то ли речитатив.
— Господин полковник. — Маленькая аккуратненькая горничная, прибиравшая в моих апартаментах, заметив, что беседа окончена, появилась как из?под земли. — Вас дожидается граф Калиостро. Зная ваше давнее знакомство, я осмелилась пустить его. Я правильно сделала? — Девушка присела в книксене.