— Послушайте, милорд Вальдар, — начал полковник Сазерленд, когда я уже разворачивался возвращаться в лагерь, — вы военный человек, а потому не можете не понимать, что экспедиция российского царя обречена на провал. Сколько бы вас ни было сейчас, ваша армия растает в стычках, как снег на солнце. У вас нет здесь базы, где бы вы могли пополнить свои припасы, нет людских резервов… На что вы надеетесь?
Я пожал плечами, собираясь было ответить, что все эти проблемы вполне разрешимы, но посланец Корнуоллиса, видимо, воспринял мой жест как признание верности его слов и поэтому продолжил, не дожидаясь ответа:
— Послушайте, милорд. Вы английский дворянин знатного рода. Какое дело вам до всех этих русских дикарей? Я понимаю, что угроза ареста — это почти непреодолимое препятствие для возвращения на родину, но полагаю, если вдруг генерал?адъютант Камдил согласится помочь своей стране, король бы по достоинству мог оценить подобную услугу. — Он пристально посмотрел на меня, словно ища ответа в глазах собеседника.
— Он пристально посмотрел на меня, словно ища ответа в глазах собеседника.
— Послушайте, полковник Сазерленд, — начал я, теребя уздечку своего коня, — вы парламентер и потому вернетесь в расположение армии Корнуоллиса невредимым. Во всяком случае, с моей стороны. Но вот что я вам скажу: за год, проведенный мною вне Англии, я повидал немало дикарей: и в российских степях, и на островах Атлантического океана, но все же самым мерзким, самым отвратительным дикарем являетесь вы — надутый чванливый боров.
— Что?! — взревел Сазерленд, хватаясь за палаш.
— При первом же случае буду к вашим услугам. А теперь избавьте меня от своего присутствия, сэр. — Я развернул скакуна и погнал его галопом в сторону костров пугачевского лагеря.
— …Пиши, Мамай, — доносилось из церквушки, когда я, поднявшись на невысокое крылечко, входил внутрь. Казацкая старшина, включившая в себя теперь и Орлова, и ссыльное масонствующее офицерство, шумела, бурно выражая согласие с речью «императора». — Сего числа, сего года от Рождества Христова я, всея Заморская Руси государь и правитель, отныне и впредь повелеваю: всякий живущий в этой земле буде пожелает быть вольным — волен. Всякий, кто тому чинить препоны осмелится — против государя злодей и преступник, и покаран должен быть безо всякой пощады. Всякому вольному человеку дарую казацкие привилегии и священное отныне и впредь право стоять за волю свою оружно против супостата любого, кто на нее посягать осмелится…
— А вот теперь, — услышал я в голове слова Лиса, — можно уже поговорить о правах человека.
Наш путь лежал на северо?запад через Северную Каролину, Вирджинию и Пенсильванию в сторону Великих озер, навстречу армии Салавата Юлаева. Время от времени у нас происходили стычки то с англичанами, то с континенталами, однако преимущественно с мелкими разрозненными отрядами местного ополчения, будь то войска Конгресса или же лоялисты.
Правда, случалось и так, что вышедший нам навстречу отряд внезапно выкидывал белый флаг и какой?нибудь капитан или майор, спросив предварительно, здесь ли его сиятельство граф Калиостро, неожиданно предлагал свои услуги в качестве проводника, а то и вовсе прося дозволения вступить под знамена с трехглавым орлом. Пугачев вначале непонимающе косился на лекаря, но в конце концов любопытство взяло верх, и, разглядывая очередное пополнение, «император» в лоб поинтересовался у своего лейб?медика, чем вызвана такая популярность.
— Они масоны, — пояснил великий магистр, — а среди масонов мое имя пользуется большим уважением.
— А?а, — понимающе кивнул Емельян Иванович. — А кто такие эти масоны?
— Вольные каменщики, — пояснил Калиостро, не вдаваясь в подробности.
— Славное дело, — одобрил «император». В его голове, очевидно, сложился образ зодчего, своею волей странствующего по свету и воздвигающего по договору дома, крепости и храмы. — Как здесь осядем, нам еще много строиться придется. А среди наших?то эти самые каменщики есть?
— Да почитай все, кого Екатерина с вами отослала, — усмехнулся граф.
— Да неужто? — изумился «государь». — А вот поди ж ты! Это хорошо, коли у барина дело в руках есть. С делом, брат, нигде не пропадешь. А каменщики — вещь хорошая. Война кончится, новую жизнь строить будем.
Более, кажется, этот вопрос властителя Руси Заморской не тревожил, лишь иногда, пожимая руку очередному франкмасону, он бормотал недоуменно:
— Надо же, как люди живут! Каменщик, а ручки мяконькие. И как это они умудряются?
Мы двигались все дальше, все ближе были Аппалачи, через которые нам необходимо было перевалить. Этот маневр вызывал у меня немалые опасения.
Этот маневр вызывал у меня немалые опасения. Наш маршрут пролегал через штаты, в эти времена населенные почти третью всех проживающих в колониях переселенцев. Вопреки предсказаниям полковника Сазерленда, армия не таяла, а разбухала, как на дрожжах, пополняемая белой беднотой, неграми с плантаций и индейцами, впервые после начала колонизации вновь ощутившими себя хозяевами этой земли. Армия росла и теряла свою организованность, становясь все более и более аморфной.
Что и говорить, из этого пополнения индейцы были, несомненно, лучше всех, их боевому духу, умению сражаться и применяться к местности могла позавидовать любая регулярная воинская часть. Белые приходили с семьями, принося порой дедовские мушкеты, негры чаще всего ограничивались длинными кривыми ножами для резки табака, но и те, и другие были одинаково необучены, неорганизованны и, что самое противное, вовсе не горели желанием воевать плечом к плечу.