Но это шли не за ним. Человеческие голоса звучали возбуждённо, хрипло и зло. Дело у них подвигалось явно не к примирению.
Люди о чём-то ожесточённо спорили, перебивая друг друга и без конца срываясь на крик. Конь знал: от людей с такими голосами добра ждать не приходится. Как от жеребцов, когда, заложив уши, они скалят зубы и яростно показывают белки глаз. Паффи замер возле ворот, не решаясь уйти и боясь угодить кому-нибудь под горячую руку, как вдруг…
Словно щелчок бича разорвал воздух!..
Конь от неожиданности шарахнулся и присел на задние ноги…
Невидимый бич продолжал хлестать воздух — ЕЩЁ!.. ЕЩЁ!!!
Паффи сорвался с места и, не помня себя от страха, галопом кинулся к лесу. Позади басовито загрохотала очередь. Разбитые стёкла откликнулись жалобным звоном… И вновь длинно, громко, зловеще говорил автомат, и лесное эхо множило его грохот. Звуки выстрелов метались между деревьями, заглушив чей-то стон, раздавшийся из-за забора…
Конь был уже на опушке, когда стрельба наконец стихла. Он замедлил бег, потом остановился.
Тишина… Стихли абсолютно все звуки… Даже сосны перестали шуметь…
Паффи оглянулся, опасливо вслушиваясь… Тишина… И вдруг снова сухой щелчок! Лес тут же подхватил его и понес по кронам деревьев. Конь вздрогнул и беспокойно закрутил головой. Ему неоткуда было знать, что такое «контрольный выстрел» и зачем его делают.
Ему неоткуда было знать, что такое «контрольный выстрел» и зачем его делают. Он и так понимал — возвращаться к воротам определённо не стоило…
Взревел мощный мотор, белый джип выкатился наружу, промчался, завихрив облако пыли, по дороге и исчез где-то за полем…
Паффи проводил его взглядом… И ПОЧУВСТВОВАЛ В ВОЗДУХЕ ЗАПАХ ГАРИ! Из-за ограды рос в небо столб багрово-чёрного дыма!
Конь в панике бросился на дорогу и помчался по ней не разбирая куда — лишь бы подальше, подальше от этого ужасного места! Он не видел, как над крышей особняка появились языки пламени, как в ревущем огне начала с треском лопаться новенькая черепица… Он скакал и не слышал, как в бревенчатой конюшенке ржали и бились в своих денниках две лошади. Непосредственная опасность им не грозила, но ядовитый запах дыма, заползавшего в щели под дверью, пугал до безумия. Паффи мчался по песчаной дороге, как в свои лучшие ипподромные дни. Знаменитый мах, которым славилась его порода, уносил чистокровного скакуна всё дальше и дальше…
Ему казалось — он нёсся галопом целую вечность. На самом деле возраст очень скоро дал о себе знать. Когда огненные отсветы перестали гулять по древесным стволам, Паффи зарысил, а потом вовсе пошёл шагом, тяжело нося боками и отдуваясь. Остановиться он просто не мог: страх подгонял лучше хлыста. Так и брёл он один пустынной дорогой, через посеревшее в сумерках поле…
Ветер усиливался. Его порывы возвещали близость ещё не пролившегося дождя. Паффи долго и жадно дышал сырой свежестью и даже не сразу сообразил, что ветер опять принёс запах человеческого жилья.
Он устало остановился…
Теперь пахло совсем по-другому. Почти как когда-то на хуторе — коровами, силосом… Попахивало и дымком, но это был совсем другой дым. Его, тёплого, домашнего, безопасного, не следовало пугаться. Паффи и не испугался. Но и не обрадовался. Просто стоял, настороженно нюхая воздух…
— Женился ковбой, — рассказывала Любаша. — И прожил с супругой шестьдесят лет, не поссорившись ни единого разу. Журналисты, конечно, разнюхали, примчались интервью брать…
Аня и Сергей сидели в веткабинете, дожидаясь, успешно ли кончится «операция «Кровь»». Аня сохраняла видимость спокойствия, только пятки кроссовок отбивали по «мраморному» линолеуму мелкую дробь. На коленях у неё лежал портфель Панаморева. Сергей грыз ногти. Такой привычки у него не было даже в детстве.
— …И жена ковбоя им говорит: «Когда мы с Джо обвенчались, мы поехали к нему на ранчо на его пегой кобыле, и на середине дороги лошадь упала. «Ну-ка, вставай! — сказал Джо. — Считаю до трёх! Раз! Два!.. Три!..»
Вытащил револьвер и застрелил лошадь. «Джо, — спросила я, — зачем ты застрелил бедное животное?» — «Раз!..» — сказал мой молодой муж. С тех пор прошло шестьдесят лет…»
Двое ветврачей, парень и девушка, только что сдавшие дежурство и оставшиеся подождать Марину, переглянулись и дружно расхохотались, причём парень направил в потолок воображаемый кольт и сказал «Бах!», а девушка покраснела и ткнула его в бок кулачком. У них лежало заявление в загсе, и до свадьбы, на которую Аня с Любашей, естественно, были приглашены, оставалась неделя.
Аня выдавила смешок. Сергей смотрел на рассказчицу с плохо скрываемым раздражением. Для него ничего не было хуже, чем вот так сидеть в неизвестности. И ждать, понятия не имея, скоро ли всё завершится. Когда ждёшь, постепенно начинает казаться: лучше уж какой угодно исход, только бы это кончилось.
Правда, бывает и так, что потом с тоской вспоминаешь: ведь вот сидел — и НЕ ЗНАЛ, и ещё оставалась надежда, что будет всё хорошо…
Он только собрался попросить у Ани сигарету, когда в коридоре прозвучали стремительные шаги и дверь кабинета распахнулась настежь, стукнув о стену. Марина, по обыкновению, ворвалась с неотвратимостью и напором торнадо.