— Из прокуратуры края. Простите, а как вас по имени-отчеству?..
Лицо хозяйки моментально стало серьёзным. Оно и понятно: уж верно, начальник с портфелем из краевой прокуратуры сюда не молочка попить завернул.
— С рождения Марьяной Валерьевной кличут… Да проходите же, проходите… Сейчас Василия Никифоровича вытребуем…
С рацией она управлялась по-свойски. Щёлкнула тумблерами, поднесла к губам микрофон и отчётливо, точно диктор на железнодорожной станции, произнесла:
— Внимание, внимание! Первый, первый, отзовись! — и тут же нетерпеливо, очень по-женски добавила: — Василь, ты меня слышишь?
В ответ рация засипела, пару раз хрюкнула, потрещала для порядка электрическими разрядами — и наконец отозвалась низким, немного глуховатым мужским голосом:
— Чего тебе, Марьяна Валерьевна?
— Василь, ты где?
— Да вот, с тренотделений еду… — В динамике, помимо голоса говорящего, был хорошо слышен характерный звук мотора.
— Василь, давай срочно домой.
«Срочно» прозвучало приказом.
— Что случилось-то? — поинтересовался Цыбуля.
— Гости приехали, — твёрдо произнесла Марьяна Валерьевна, сделав ударение на слове «гости».
— Понял. Сейчас буду… Всё, конец связи. — И рация замолчала.
Хозяйка повернулась к мужчинам и несколько напряжённо засуетилась:
— Чего ж вы стоите-то? Присаживайтесь…
— Не наследим? Чисто у вас в доме, — кашлянул водитель.
Марьяна Валерьевна годилась ему в бабушки. — Мы, может, разуемся…
— Да вы что, — отмахнулась женщина. — На дворе сухо. А грязь, она на то и грязь, чтобы её подметали. Проходите, присаживайтесь… — И спохватилась: — Может, перекусить с дороги?..
Она явно нервничала. Андрей Николаевич не успел ответить, а Марьяна Валерьевна уже застелила стол свежей скатертью и загремела тарелками.
Вскоре рядом с прокурорской «Волгой» остановилась запылённая белая «Нива». Хлопнула калитка, скрипнули доски крылечка… Дверь отворилась, и в комнату вошёл среднего роста коренастый мужчина лет пятидесяти пяти.
Закрыв за собой дверь, он снял с головы простенькую соломенную шляпу, взъерошил короткий седой ёжик и, спохватившись, вытер ладонь, а вслед и тыльную сторону руки о полосатую рубашку с короткими рукавами.
— Ух, жарко… — Он безошибочно угадал в Андрее Николаевиче главного и протянул ему руку — корявую, чёрную от загара, с толстыми крепкими пальцами: — Цыбуля… А с кем, пардон, честь имею?
— Ларионов Андрей Николаевич. Заместитель прокурора края.
— Вы к столу, к столу присаживайтесь, — подала голос Марьяна Валерьевна.
Василий Никифорович грозно посмотрел на супругу, но на столе уже дымилась кастрюля с борщом, и он лишь коротко повернулся к гостям:
— Прошу.
— Василий Никифорович, нам бы поговорить. — Зампрокурора чувствовал, что инициатива окончательно уплывает уз рук.
— Вот как раз и поговорим, — кивнул Цыбуля. — А то мы, мужики, на голодный желудок злые. Присаживайтесь, в ногах правды нет. И борщ стынет…
Водитель скромно отступил было в уголок, к дивану, но Марьяна Валерьевна подхватила парня под локоть и усадила против начальника:
— Путь неблизкий, проголодался поди…
И начала разливать горячий борщ по тарелкам.
— Может, сто грамм? — Хозяйка покосилась на мужа.
— Марьяна! Люди по делу приехали. — Василий Никифорович сосредоточенно размешивал ложкой сметану. Потянулся за куском хлеба и как бы между делом поинтересовался: — А к нам, собственно, по какому вопросу?
— Сигнальчик один на вас поступил, Василий Никифорович. С проверкой я…
Сергей остановившимся взглядом смотрел в экран телевизора. Там кипели заграничные криминальные страсти, такие уютные и плюшевые по сравнению с тем, что происходило в реальности. Киношные проблемы решались с трогательной простотой: появлялся благородный индеец, он же полисмен Нико, и кредитной карточкой перерезал глотки сразу целой пачке русских мафиози. Р-раз! — и всей банде Шопена. «Сюда бы его. Десяточек Нико — и о завтрашнем дне можно не беспокоиться. Ну там, не десяточек, хоть одного, самого завалященького… Ой, блин…»
Мысли неслись кувырком, ни во что конкретное не оформляясь. Жизнь полосатая, даже с людьми всякое происходит, а с лошадьми и подавно… Однако спроси Сергея ещё вчера, что может с Кузькой случиться самого скверного, он пожал бы плечами: заболел, захромал… попал в аварию, наконец… Но чтобы украли?!. Это ему точно в голову не пришло бы…
«О Господи, заболел, захромал… Типун на язык…» — Серёжа трижды стукнул по деревянному подлокотнику дивана.
Это ему точно в голову не пришло бы…
«О Господи, заболел, захромал… Типун на язык…» — Серёжа трижды стукнул по деревянному подлокотнику дивана. Нико вконец опротивел ему, жокей схватил дистанционник и переключил телевизор на другую программу. Там показывали благородного цыгана Будулая.
«Стоп! Цыгане… — Сергея словно током ударило. — Не дай Бог цыгане Кузьку свели… Это кранты… уже точно никогда не найти… Тем более целых двое суток прошло…»
Версия о цыганах казалась вполне правдоподобной. Он был наслышан о случаях цыганского конокрадства; что далеко ходить — даже с их Пятигорского ипподрома два цыганёнка попытались однажды украсть кобылу. Они, правда, орудовали дедовским способом и с коневозом не заморачивались, и, может, поэтому их сразу поймали. А если бы не поймали…