О том, что любой здравомыслящий, не забывший слова «патриотизм» человек Сергея поймёт и что не карать парня надо, а чуть ли не к медали представить. Он ведь не шведа ограбить решил, а ценность государственную пытался спасти. Которую при пособничестве тех самых «свидетелей»…
Пока он говорил, все в дежурной части молчали. Лишь старшина хмыкал в седеющие усы и скептически почёсывал шею. Он столько раз видел, как чёрное выдавалось за белое, что не верил уже ничему. Правда, то, что заезжий важняк не грозил и не размахивал ксивами, а убеждал , помимо воли располагало в его пользу. Тем не менее, когда Панама закончил, старшина прокашлялся и первым подал голос:
— Но ведь правонарушение было?
— А я разве говорю — не было? — удивился Антон. — Я вас только прошу с его точки зрения на всё посмотреть. Вот вы, товарищ старшина, ему в батьки годитесь. Представьте: вы спортсмен, темперамент у вас… как у жгучего перца. И тут родного коня… Вы в двадцать лет на рожон не полезли бы?.. Слушайте, мужики, давайте по-людски разберёмся!.. Ему, — Антон указал на сидящего за решёткой Серёжу, — от тех же двоих вчера так досталось… Я лично свидетелем был…
Милиционеры невольно оглянулись на арестанта. Серёжа сидел белее мела. Так белеть с одного удара — пусть даже тренированным кулаком и даже по печени — крепкому малому вроде не полагается.
— Похоже, ещё и сегодня добавили. — Антон вопросительно глянул на девушку. — Так, Аня?..
Она закивала и опять всхлипнула:
— Вы бы видели, как этот его в рёбра двинул… С тех пор разогнуться не может… Ему к врачу надо бы…
— Не надо мне никуда, — первый раз за всё время открыл рот Сергей. — Они… коневоз…
В дежурную часть ни слова не говоря вошёл Фаульгабер. В комнате сразу сделалось тесно.
— А это ещё кто? — неприветливо спросил старшина. Дело всё-таки начало пахнуть неприкрытым вторжением, и это ему не нравилось.
— Конь в пальто, — в тон ему ответил Фаульгабер и вытащил удостоверение. На нём красовалась короткая и серьёзная — серьёзнее не бывает — аббревиатура.
На нём красовалась короткая и серьёзная — серьёзнее не бывает — аббревиатура. — Мужики, кончайте базар! Самим-то не тошно? Нашли, понимаешь, бандитов… Вам человеческим языком объяснили? Объяснили. И хватит кота за яйца тянуть! Малого, может, действительно доктору бы показать… Что, сами не видите?
По ту сторону стекла металась взволнованная Любаша.
— Так протокол ведь… — начал было младший лейтенант.
— А ты, парень, не знаешь, куда с ним сходить? Давай покажу, — Фаульгабер всем корпусом повернулся к юному офицеру и навис, точно глыба, маленькие голубые глаза опасно блеснули. — Дай-ка мне его… вмиг оформлю…
Старшина не выдержал и улыбнулся.
— Слышь, лейтенант, — сказал он, — а у нас, я смотрю, что, всех бумаг — один протокол? Для возбуждения уголовного дела маловато будет. Заявления-то от потерпевшего нет? Уехал подобру-поздорову? Да и свидетели… хитрые больно… В общем, вот что! Как вас, Антон…
— Григорьевич.
— Антон Григорьевич, давай так: мы их на ночку задержим, ну, а там административное нарисуем и делу конец. Лады?
— Какую ночку? — Семён живо пересёк комнату и навис уже над старшиной. — Какое административное?.. Ты чё, брат?.. С ребятишками воевать взялся?..
Он не мигая смотрел милиционеру прямо в глаза, и у того вдруг неудержимо зачесался слева под кителем шрам, полученный пятнадцать лет назад в весьма далёких отсюда горах, вспомнился холод ночных камней и кореш Ваня, тогда ещё не майор, и стало полностью ясно, какой это несусветный идиотизм — мордовать парня и девушку, пытавшихся, пусть неуклюже и неумело, но воевать за то же самое, за что и они с Ваней когда-то…
— Не надо нас на ночку… — дрожащими губами выговорила Аня. И… неконтролируемо разревелась.
— Ну вот. Девочку обидел. — Фаульгабер пригвоздил старшину презрительным взглядом («Был когда-то человек, а теперь… бумажной душонкой стал…») и отвернулся. — Терпеть ненавижу. Кончайте мороку, мужики. А? — Никто ему не ответил, и он зарычал, оправдывая фамилию: — Alle Scheiße ohn Urin!.. [60]
В дежурную часть заглянул сыскарь из уголовного розыска.
— Это опять вы? — кивнул он Панаме. — А я слышу — страсти кипят, дай, думаю, загляну!.. Ну чего? Разобрались с нашим конём?
— С каким ещё нашим? — удивлённо посмотрел на Панаму лейтенант.
— Да конь у нас на днях объявился, — пояснил сыщик. — В хозяйстве у Николая Николаевича.
Директора бывшего совхоза в отделении знали.
— А-а, конь! Это приблудился который? — Старшина оказался в курсе дела.
Лейтенант заинтересовался. Подошёл к сейфу, порылся внутри… Достал папочку, раскрыл и стал внимательно читать.
И тут Антона посетило наитие:
— Серёжка! А ну, скажи приметы коня?
Арестант медленно поднял глаза.
— Какие приметы? Нет у него примет… — Серёжа, для которого голоса по ту сторону решётки всё более сливались в сплошной гул, ничтоже сумняшеся начал говорить про Заказа. — Чисто гнедой, без единого белого пятнышка. Рост сто шестьдесят семь сантиметров… Всё, какие вам ещё… Нет больше…
Младший лейтенант, державший в руках тощую папочку с заявлением о найденной лошади, искренне удивился: