«Тойота» вписалась в плотный поток на Московском и быстро покатила дальше. Сенная, канал Грибоедова, Невский проспект… Серёжа сидел молча, не глядя по сторонам. «Могу прокатить. Ц. 5 р.»…
— Сейчас на Дворцовой ещё не то тебе покажу. — Аня словно подслушала его невесёлые мысли. — Вон они там, направо. Смотри…
Машина двигалась через площадь в самом правом ряду. Аня притормозила, и сзади тотчас принялись возмущённо сигналить.
— Торопишься — обгоняй, — буркнула Аня. — Ну вот… Гаишников только нам ещё…
Инспектор, жарившийся на солнце у своих «Жигулей», вскинул жезл, словно грозя им Аниной иномарке, а потом коротким жестом приказал ей остановиться. Аня послушно свернула за линию, ограничивавшую проезжую часть, но выскакивать из машины не стала, лишь опустила стекло. Гаишник подошёл, представился и попросил документы.
Сергей смотрел на площадь через лобовое стекло.
Народу было немного, лишь у Александрийского столпа играл в догонялки и верещал на разные голоса целый класс ребятишек, привезённых откуда-то на экскурсию. Два автобуса, замершие у Зимнего дворца, против садика. Спешащие и просто гуляющие прохожие. Фотографы под зонтами и без зонтов, высматривающие иностранцев лоточники с матрёшками, значками советских времён и воинскими фуражками. Холодильная тележка с мороженым…
И… опять лошади. Дохлые, тощие, страшные. Такие, что даже опытный глаз не мог определить их породу… Они стояли парами и поодиночке. Стояли, понуро опустив головы, безразличные ко всему. Некоторые клячи были запряжены в жалкое подобие экипажей — карет, пролёток и фаэтонов. Другие, точно беспризорники, медленно бродили по площади. Из-под ветхих сёдел торчали какие-то драные одеяла, грязные, дырявые, давно потерявшие цвет… Сопровождали лошадей девочки и мальчики. Сплошь несовершеннолетние, и одежда их выглядела подобранной на той же помойке, что и снаряжение лошадей. К тому же некоторые, как показалось Сергею, были изрядно навеселе…
Ему, жокею-международнику, доводилось бывать «на гастролях» в Вене и Мюнхене. Холёные кони в сверкающей упряжи, запряжённые в ослепительные по изяществу дорожные экипажи, казались неотъемлемой чёрточкой древней красоты городов, частицей никуда не ушедшей истории. А Гданьск, Варшава? Да то же Пардубице, [23] где он не мог оторвать глаз от ухоженных, сытых коней тамошних извозчиков… И на тебе — главная площадь едва ли не прекраснейшего города мира. С замученными одрами среди архитектурных шедевров…
На сей раз Сергей не стал выходить из машины. Он и так знал, что увидит: сбитые холки, выпирающие моклаки, раздолбанные, потрескавшиеся копыта… Только представить себе Заказа доведённым до подобного состояния… Безразличным имуществом , покорно ждущим конца… И чтобы какой-нибудь негодяй…
Да кто, черти б их драли, вообще сказал, что жизнь вот такого сукиного сына по определению ценнее жизни прекрасного, доброго, благородного существа?! Только потому, что он, видите ли, человек?.
. Великая, мать вашу, жизненная заслуга!..
— Ну всё. Поехали! — Аня завела мотор, и машина вновь тронулась с места.
— Чего хотел-то хоть? Денег слупить? — пасмурно поинтересовался Серёжа.
— Документы проверил, — фыркнула Аня. — Думал, я «чайник», а ты меня ездить учишь без знака «учебный». Спросил, что случилось, почему так тихо еду… даже помощь предложил. Оч-чень, кстати, милый старший сержант. Симпатичный такой. Аж прям жалко, что у меня всё в поря…
Сергей отреагировал моментально:
— Это кто симпатичный? А ну, тормозни, я ему покажу сейчас, как при исполнении служебных обязанностей мою девушку охмурять…
— Сиди уж. Тоже мне, Отелло-рассвирепелло…
Серёжа оттянул ремень безопасности и попытался обнять её, чувствуя, как уходит, растворяется горький и беспомощный осадок в душе.
— Серёга! — Аня взвизгнула и рассмеялась. — Отстань! А то оба вместо Пятигорска в больницу!.. Я ж машину веду!..
«Тойота» в самом деле вильнула, но выровнялась и, набирая скорость, устремилась на мост. Симпатичный сержант проводил машину глазами и, улыбнувшись, сокрушённо покачал вслед головой. Влюблённая парочка за рулём — тут чего хочешь можно дождаться…
На мосту в машине стало чуточку свежее — в окна ворвался и задышал невский ветерок. И почти одновременно раздалась трель мобильного телефона.
— Да? — Аня нажала маленькую зелёную кнопку, включая громкую связь. — Я слушаю!
— Анютка, привет, — раздался в салоне слегка искажённый голос Любаши. Разговоры по сотовому — дело дорогостоящее, и девушка заспешила: — Ты Сергею своему знаешь что передай…
— Я тут, тоже слушаю, — отозвался Сергей. — Здравствуй, Любаша.
— Ой, привет… А у меня, знаете, новости не самые… Сегодня с утра, ещё и семи не было, пошла я в обход. Думаю, сейчас я в зубки ему… а у денника уже швед крутится. Белобрысый такой дядька лет сорока, в очках… Я ему: как, мол, конь? А он на мой аусвайс ветеринарный косится, как на змею, и чуть ли не коня собой загораживает… «Ньет проблем, ньет проблем», — передразнила Любаша вредного шведа. — Ну и пришлось… не солоно хлебамши. Может, другой раз повезёт…
Сергей, если судить по лицу, готов был живьём проглотить Любу за неудачу. Но ответил спокойно: