Всё произошло до того быстро, что двое, державшие девушку, замерли на месте от неожиданности.
Их жертва первой сообразила, что происходит. Рванулась, высвободила руку — и с отчаянной силой вмазала кому-то по роже. Хватка на её теле тут же ослабла…
— Беги! — рявкнул Панама.
Повторять не понадобилось. Девчонка пулей вылетела в дверь, даже не споткнувшись о голозадого «амурика», валявшегося снаружи.
Почти одновременно с нею «сделал ноги» и один из насильников, решивший не дожидаться дальнейшего развития событий.
Почти одновременно с нею «сделал ноги» и один из насильников, решивший не дожидаться дальнейшего развития событий. Он ужом выскользнул в не слишком-то большое окно и удрал в противоположную сторону, и Антон с омерзением убедился, что сбежавший был совсем зелёный пацан. Вчерашний подросток…
Третий тоже оглянулся на спасительное окно. Он был, как все насильники, трусом, но широкие плечи в маленькое окошко не прошли бы ни под каким видом. Антону захотелось подойти и задушить его.
— Вы что ж, суки, делаете!.. — зарычал он в темноте.
Парень решил взять его «на понт»:
— Мужик, ты валил бы лучше. Пока цел…
И сделал движение мимо него — к двери. Панама шагнул в ту же сторону:
— Стоять, падаль! Я из милиции!
Парень вздрогнул и промолчал. Снаружи послышался сдавленный стон.
— Значит, так, — распорядился Антон. — Я выйду первым, а ты за мной. Медленно-медленно. Понял?
Тот кивнул. Но под арест, да ещё по столь неблаговидному поводу, ему не хотелось. Совсем не хотелось. Едва перешагнув порог, он во всю прыть кинулся наутёк. Антон бросился вдогонку, не дав беглецу скрыться в потёмках:
— Стой!
Парень продолжал бежать.
— Стой, стрелять буду! — заорал Панама во всю силу лёгких.
С такими предупреждениями не шутят. Парень остановился как вкопанный, потом медленно повернулся к Панаме.
Сюда уже достигали из-за забора отсветы фонаря, и он сразу увидел, что в руках у преследователя был только безобидный мешочек.
— Ну, падла ментовская… — Его дыхание было хриплым от быстрого бега и пережитого страха. За который он, впрочем, намерен был сполна отыграться. — «Стрелять буду», значит? Это я тебя резать буду. Сейчас…
Темнота скрадывала и черты лица, и движение, но характерный щелчок открываемого кнопаря долетел очень отчётливо. Уж что-что, а этот звук Панама хорошо знал.
— Мент, говоришь… Не знаешь, твою мать, с кем связался…
«Макаров», запертый в сейфе, сейчас пришёлся бы как нельзя более кстати, но Антон вспомнил о нём разве что мельком. На самом деле безоружен лишь тот, кто соглашается считать себя таковым. Антон сделал короткий и быстрый, как выпад, шаг навстречу — и крепко приложил парня по руке, державшей нож, своим пластиковым пакетом. Удар вышел тяжёлый и хлёсткий: противник охнул, схватился за руку и выпустил нож. Улетевшее лезвие только вспороло тонкий полиэтилен, отчего банки и баночки веером разлетелись в разные стороны. Антон быстро наклонился и схватил первое, что попалось под руку. Его пальцы сомкнулись на жирноватой поверхности. А нападавший, добавив, таким образом, к попытке изнасилования ещё и вооружённое сопротивление милиционеру, решил, что терять ему уже нечего:
— Убью, падла!
Драться он определённо был не дурак, да и весил всяко больше Панамы. Антон и не стал с ним шутить, принял со всем уважением. Показал удар в голову, ушёл от вскинутой навстречу руки и шарахнул пониже уха твердокопчёной. Колбаса сработала не хуже резиновой милицейской дубинки, но от удара сломалась. Парень же обмяк и грузно осел наземь, хватаясь за отбитое место:
— Па-ад-ла-а-а…
Когда лупят тебя самого, это, оказывается, совсем не так интересно, как издеваться над слабыми. Антон не мешкая вмял его мордой в траву и заломил, наступив коленом на позвоночник, правую руку.
Парень завыл.
— Лежать! Дёрнешься — руку сломаю!
Панама уже вязал ему верхние конечности его же брючным ремнём, когда со стороны домика-пряника вновь раздался жалобный стон, а затем началось какое-то барахтанье. Это наконец очухался «головкой ударенный» подельник задержанного. Спустя некоторое время он даже поднялся, но бежать и не пробовал. Много ли набегаешь, путаясь в сползших по колено штанах!..
Подталкивая в спину обоих, Панама с сожалением покосился на свои баночки, поблёскивавшие в траве: «Весь подарок, твари, испортили…»
Впрочем, отделение было в двух шагах — Панама рассчитывал обернуться минут за двадцать и всё подобрать. Жаль было сломанную колбасу, но и сломанная — она всё равно харч. А про тонкую папочку, оставшуюся среди обрывков пакета, он даже не вспомнил…
Увы! Через полчаса, приехав на место происшествия с передвижной милицейской группой, Антон не нашёл ничего. Ни колбасы, ни ножа, ни продуктов, ни пластикового пакета. Они с ребятами перерыли всю детсадовскую загородку. Облазали все кусты. Даже объехали микрорайон, высматривая случайных свидетелей… Ни души! Кто же всё столь тщательно подобрал?.. Этого Панама так никогда и не узнал…
А потом началось самое интересное.
Вернувшись в отделение, Панама увидел своих арестантов уже выпущенными из «аквариума». Они сидели за столом и что-то писали под диктовку солидно одетого мужчины. Другой не менее внушительный гражданин молча стоял рядом и, кажется, наблюдал, правильно ли мальчики пишут. Его Антон узнал сразу. Котов Виктор Васильевич. Бывший замдиректора крайпотребсоюза. Фигура яркая. Личность колоритная… Ныне владевшая очень крупной торгово-закупочной фирмой, чьи ларьки и магазины стояли буквально на каждом углу. Фирма «Котовъ и сыновья» была прямой наследницей покойного крайпотребсоюза, руководство коего, не в пример большинству простых смертных, оказалось далеко не чужим на «празднике приватизации». А бывший зампред, тот и вовсе являл собой выставочный образец нового коммерсанта, работающего на себя…