— Витёк, забирай! Вышагай хорошенько.
Конюх подхватил повод и принялся обихаживать лошадь, как положено после работы: снял седло и специальным скребком стал соскабливать со взмокшего животного пену.
— Погоди, малыш, сейчас мыться будем… — приговаривал парень.
— Погоди, малыш, сейчас мыться будем… — приговаривал парень.
Крым спокойно стоял, расслабив усталые мышцы, предвкушая момент, когда прохладная влага коснётся разгорячённого тела…
Серёжа привычно подошёл к стене конюшни, вдоль которой грелся на солнце длинный ряд вёдер с водой, развязал на шее косынку и принялся с наслаждением умываться. Это хоть чуть-чуть, но спасало его от жары. Он даже позавидовал Крыму, которого вымоют с головы до ног. И потом, это лишь со стороны кажется, будто скаковой круг до асфальтовой плотности пропечён солнцем и утрамбован тысячами подков. На галопе из-под копыт тучами вздымается пыль и летят комья земли, и всё это — жокею прямо в лицо. Так что помывка ему была определённо необходима…
Тем временем из полумрака конюшни выплыла на свет Божий дородная женщина. Клавдия Алексеевна — старший конюх и вдобавок жена тренера Серёжиного отделения — хозяйским оком обвела приконюшенный двор и, заметив плещущегося в ведёрке жокея, так всплеснула руками, словно не видела его ну по меньшей мере лет пять.
— Ой! Тю!.. Сярожа приехал! А я и нэ бачила!..
Она была из русской семьи, но выросла на Украине и с тех пор «размовляла» на обоих языках одинаково хорошо. И одинаково кстати.
— Тётя Клава! — обрадовался Сергей. Недолго думая он утёрся косынкой, и на улыбающейся физиономии остались грязные полосы. — А кваску для гарна хлопчика не найдётся?
Клавдия Алексеевна славилась хозяйственностью и всегда держала на конюшне бочонок хлебного кваса. Этот квас и коржи к нему она готовила собственноручно, по ей одной известным рецептам. Квас получался отменным — тёмным, почти чёрным, густым и вкусным необычайно. Такой напиток и жажду утолял, и есть после него не хотелось: то, что надо жокею, дрожащему над каждыми ста граммами веса.
— Как не найдётся, уж для тебя, Серёженька, завсегда… — Тётя Клава заговорщицки понизила голос и сообщила: — Аккурат вчера новый поставила. Сейчас, голубок, как раз и отведаешь. Только троглодитам этим не проболтайся смотри, — кивнула она в сторону Витька, будто он и так не слышал её слов. — Набегут и всё сразу выхлебают. Пусть спиток сначала добьют…
Спиток — светло-жёлтый, матерущий по своей кислоте напиток, который Витёк называл не иначе как «вырви-глаз», — особой популярностью на конюшне не пользовался. Хоть и утолял жажду молниеносно.
Клавдия Алексеевна величественно уплыла в сумрачную прохладу конюшни и вскоре появилась оттуда с полулитровой кружкой:
— На, сынок. Пей на здоровье!
— Ох, тётя Клава, что бы мы без вас… — Сергей жадно присосался к запотелой эмалированной ёмкости. — Вот уж спасибо!
Квас был действительно отменным.
— Серый, а тебе ведь из конторы звонили. Чуть не забыл! — подал голос Витёк. Он успел вымыть коня и вываживал его по двору, чтобы обсох. — Раиса из производственного отдела. Как я понял, тебя дед Цыбуля требовал, велел непременно перезвонить…
Белоснежный телефонный аппарат, чудо дизайна в стиле «ретро», красовавшийся на столе, казался пришельцем из другой цивилизации. Из мира стекла, бетона и космических скоростей. Мира, где столь же чужеродными выглядели бы стремена, сёдла, уздечки… и некоторые молодые люди в потасканных бриджах и с разводами пыли на запавших, чёрных от загара щеках.
Сергей сидел за столом и несчётный раз набирал номер директора «Свободы».
Сергей сидел за столом и несчётный раз набирал номер директора «Свободы». Занято! Хозяйка кабинета налила ему чашечку крепкого кофе:
— Серёженька, тебе сахару сколько?
Он даже испугался и поспешно накрыл чашку ладонью:
— Вы что, Раиса Александровна, какой сахар! Нельзя — веса!..
— Да ну, от одной ложечки?..
— Нет, нет! — Искушение было сильным, но Сергей отмёл его категорически. — Здесь одна, там одна — глядь, килограмм набежал, а спускать его… Знаете, как французы говорят? Пять минут на языке, а потом всю жизнь на талии…
— Несчастные вы люди, жокеи, — вздохнула заместительница начальника отдела. И высыпала в свой солидный фарфоровый бокал пятую ложечку.
Серёжа с откровенной завистью посмотрел на её кружку и отхлебнул терпкий, обжигающий нёбо напиток:
— Раиса Александровна, а не сказал Василий Никифорович, что ему от меня…
И тут зазвонил телефон.
— Серёж, возьмёшь? — Дородная женщина как раз доставала из недр тумбочки коробку печенья и сразу разогнуться была просто не в состоянии.
Жокей с немалым облегчением схватился за трубку — лишь бы не видеть!
— Алло! — донесся из телефонных глубин невероятно знакомый голос, заставивший его мигом забыть о недосягаемых гастрономических радостях. — Это производственный отдел? А Серёжу Путятина можно?
— Аня?.. — У Серёжи перехватило дыхание. — Анютка, ты где?..
Ему успело примерещиться характерное пощёлкивание сотовой связи: а что, если… если она к ним… если она прямо сейчас…
— Дома я, Серёжа, — вздохнула девушка. — В Питере…
— А как… как узнала, что я?..