Заказ

— Русские, по счастью, не требуют вашей головы, им нужен лишь конь, — вновь услышал он резкий голос генерала фон Шёльдебранда. — И вы его отдадите, Нильхеден. Иначе… Нет, я вам не собираюсь грозить, но шведский конный спорт завоевал в мире определённый авторитет, и никто не станет говорить про нас, будто мы не брезгуем иметь дело с подонками. И вот ещё что. Я бы на вашем месте сегодня же помчался в Финляндию, поставил палатку в леваде, где гуляет Заказ, и сидел там с ружьём. На тот случай, чтобы немедленно застрелиться, если конь вдруг простудится, или сломает ногу, или, Боже сохрани, умрёт от каких-нибудь непонятных причин. Вам всё ясно?.. — Нильхеден механически кивнул. — Честь имею!..

Двое мужчин молча повернулись, как на плацу, и вышли из кабинета. Когда за ними закрылась бесшумная дверь, фон Шёльдебранд отвернулся к окошку и, постояв немного с закрытыми глазами, потёр ладонью лицо. Он был уже немолодым человеком, и этот разговор дался ему нелегко. В правом плече проснулась застарелая боль, и голова продолжала гудеть, несмотря на массаж. Гофшталмейстер включил на полную мощность кондиционер и тоже вышел из кабинета. По ту сторону коридора была комната, где сидел его секретарь. И секретарь, и весёлая рыжеволосая Сара при появлении шефа почтительно поднялись.

— Кофе мне сварите, пожалуйста, — попросил Йон.

Секретарь был, как и его начальник, немолод. И притом хромоног. Юная Сара бросилась к кофеварке так, словно безобидный прибор был внезапно взбунтовавшейся лошадью. Йон устало опустился на подоконник и стал смотреть во двор.

Бизнесмен есть бизнесмен — они с Бенгтом ещё спускались по лестнице, а Гуннар Нильхеден уже обсчитывал дальнейшие варианты. Итак, точки над «i» были расставлены. Русского партнёра придётся заменить новым, но это-то не проблема, хуже то, что сделка, на которую он возлагал такие надежды, не состоялась, и двадцать тысяч долларов ему навряд ли вернут. Но если подумать, это тоже дело поправимое. Он ещё сорок гонцов зашлёт на конный завод, где будет находиться ZAKAZ. На предмет его замороженной спермы… Конечно, не от своего имени… А фон Шёльдебранд не вечно будет сидеть в гофшталмейстерском кабинете. И как знать! Может, настанет ещё день, когда…

Да, но вот с Бенгтом как быть?.. Ему-то рот не зашьёшь…

Йон видел, как Йоханссон и Нильхеден вышли из-под арки на солнечный свет. Их никто не провожал — изнутри калитка отпиралась нажатием кнопки. Спортсмен, так и не произнёсший ни слова у конюшего в кабинете, шагал упрямо набычившись и глубоко засунув в карманы сжатые кулаки. Нильхеден что-то объяснял ему, страстно размахивая руками и забегая вперёд, чтобы видеть лицо. Возле угла, за которым уже были ворота, Бенгту всё это наконец надоело. Он внезапно остановился и, развернувшись к Нильхедену… по-прежнему молча въехал ему по физиономии кулаком. Его с детства занимали лишь лошади, никакому боксу и прочему членовредительству он в жизни не обучался, но парень был крепкий — удар вышел что надо.

Возле угла, за которым уже были ворота, Бенгту всё это наконец надоело. Он внезапно остановился и, развернувшись к Нильхедену… по-прежнему молча въехал ему по физиономии кулаком. Его с детства занимали лишь лошади, никакому боксу и прочему членовредительству он в жизни не обучался, но парень был крепкий — удар вышел что надо. Очки Гуннара сверкнули золотой оправой и, упав на размолотый гравий, засияли, как два поддельных бриллианта. Рядом шлёпнулась папка с никому не нужными фотографиями. Нильхеден сидел на земле и пытался до неё дотянуться, зажимая другой рукой хлюпающий кровью нос. Бенгт ушёл за угол, не оглянувшись. Щёлкнула, открываясь и закрываясь, калитка…

По оконному стеклу лениво ползала муха. Должно быть, залетела с конюшенного двора. Йон поднял свёрнутый «Ridsport» [83] и щелчком пришиб насекомое, брезгливо смахнув его с подоконника в мусорную корзину. Сара протянула начальнику маленькую белую чашечку и при ней — блюдце печенья. Они с секретарём хорошо знали, какое ему нравилось. Йон принял чашечку, отпробовал и кивнул, довольно улыбаясь:

— Замечательный кофе. Спасибо…

Глава четырнадцатая

Память…

Светило холодное ноябрьское солнце… На площадке таможенного терминала в пограничном пункте Торфяное собралась весьма представительная компания. Полтора десятка мужчин, почти все в немалых чинах. Поодаль виднелся небольшой коневоз с финскими номерами. При нём, как на дежурстве, стоял крепкий сутуловатый старик.

Василий Никифорович Цыбуля, зябко поёживаясь, поправлял на шее пушистый мохеровый шарф. Тренера Петра Ивановича трудно было узнать в тяжёлом драповом пальто и шляпе…

Напротив стояли финны и несколько шведов. С нашей стороны — заместитель начальника Леноблгосплемобъединения, таможенники, пограничники. От Городской прокуратуры приехал Боря Смирнов… Из тёплой легковушки выбралась Любаша. Поправила вязаную шапочку с забавным помпоном и подошла:

— Ну что? Всё нету?

— Да видишь, задерживаются…

От группы иностранцев отделился солидный мужчина в мягкой куртке-дублёнке. Подойдя, через переводчика обратился к Василию Никифоровичу:

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180