В это время на месте отъехавшего автомобиля притормозил юркий бирюзовый «Фольксваген». Из него выбралась крепкая, энергичная дама лет сорока пяти. Пискнула сигнализация — и дама решительно устремилась через открытую площадку ресторана прямо туда, где под большим растянутым тентом устроились Йон и его гости.
Одновременно с нею, только с другой стороны, появился официант с большим подносом в руках.
— Хей! — стремительно подойдя, приветствовала сразу всех энергичная дама. Села за стол и немедленно принялась темпераментно что-то рассказывать, перескакивая со шведского на английский. Пока Оленька Путятина открывала и закрывала рот, силясь вставить хоть слово, Йон тронул девушку за руку, и она перевела для Цыбули:
— Это моя сестра Кристина. Помнишь, я тебе про неё говорил? Она живёт в Сигтуне. Кристина — очень известный политик…
Извержение вулкана временно прекратилось. Кристина замолчала на полуслове, потом заразительно расхохоталась и пояснила:
— О да!.. Я прямо с заседания — никак всё не отойду…
Василий Никифорович смутно припомнил, что вроде бы Йон действительно упоминал о сестре — ещё по дороге из аэропорта, — но Цыбуля, несколько чумовой после перелёта, как говорят, «не въехал», что она будет с ними обедать. Йон ещё, помнится, охарактеризовал её, назвав экстравертной . О йес!.. Скоро выяснилось, что это было ещё мягко сказано. Цыбуля решил быть вежливым и спросил:
— А где заседали — в риксдаге? [77]
Невинный вроде бы вопрос вызвал новый всплеск лавы.
— Где-где? — снова расхохоталась Кристина. — Что вы! Это только у вас, в России, каждый мало-мальски заметный политик сразу метит в Государственную Думу и переезжает в Москву. Вот потому-то Россия в банкротстве…
Должно быть, она полагала, что пошутила, и притом достаточно остроумно. Цыбуля почувствовал, что тяжело наливается кровью, но промолчал. Йон тоже промолчал, лишь улыбнулся: наверное, он очень хорошо знал сестру и как бы хотел сказать, что за подобные мелочи на неё не стоит сердиться. Молодой официант между тем ловко расставил заказанную еду. Перед Василием Никифоровичем оказалась большая тарелка, где на листьях красного и зелёного салата в обществе четвертушки лимона возлежали — именно возлежали — полусантиметровые ломти малосольного норвежского лосося, невероятно нежные и вкусные даже на вид. Посередине стола поставили одну на всех объёмистую миску с горячей варёной картошкой, обильно сдобренной укропом и чем-то средним между густыми сливками и майонезом.
— Должна предупредить, — продолжала неугомонная Кристина, и Оленька была вынуждена перевести, — что у нас в Швеции за последние годы сложилось о вас, русских, определённое мнение. Из вашей страны сюда приехало столько людей! И каких!!! Крупные русские воры скупают недвижимость в центре Стокгольма!.. А мелкие воришки обосновались в Карлслунде — это такое место, где у нас селят беженцев из «третьего мира», — и крадут что ни пóпадя в столичных универмагах. Причём крадут так неуклюже!.. Полиция уже замучилась арестовывать…
Кристина вновь засмеялась. У неё были хорошо подстриженные каштановые волосы (наверное, закрашивала седину) и ровные белые зубы, и некоторым образом чувствовалось, что эта женщина никогда не рожала детей. Цыбуле захотелось отодвинуть нетронутую тарелку, встать и уйти. Он этого, конечно, не сделал.
Отставной генерал фон Шёльдебранд поднял бокал:
— Давайте выпьем за твой приезд, дорогой Василий. За то, что ты наконец-то к нам выбрался, и пусть эта поездка оставит у тебя только приятные воспоминания…
Выпили. Мужчины — лёгкое светлое пиво, Кристина — сок, Ингеборг — молоко, а Оленька — тоник. Она тоже была за рулём.
— Так вот, вы себе только представьте!.
— Так вот, вы себе только представьте!.. — со вкусом жуя, принялась рассказывать неугомонная дама-политик. — Я им ещё в мае доказывала — скоро, мол, начнётся сезон, наедут туристы, а общественных туалетов в городе — раз, два и обчёлся! Я этим бюрократам уже и фирму нашла, которая хоть на каждом углу передвижные сортиры может расставить, и фотографии принесла, как в приличных местах у людей сделано, а эти бумажные крысы…
Княжна Путятина переводила, насколько удавалось поспеть. Варёная картошка стыла перед ней на тарелке.
Насколько Василий Никифорович вообще сумел рассмотреть местный народ, Швеция была страной очень стройных, следящих за своими фигурами женщин — и полноватых, с явно наметившимися брюшками (у кого — от пива, у кого — от кока-колы) мужчин. Так вот, если это было правило, то Йон с сестрой являли собой исключение, которое его подтверждало. Йон был жилистый, лёгкий и цепкий — истинный конник. Кристина же — не сказать толстая, но — налитая, плотно сбитая, никак не вписывающаяся в имидж тощей западной женщины.
— …И я начала разбираться, почему же, если им всё так понравилось, они голосовали против? Оказывается, эта стерва Гудрун Линдбом, которая вечно у нас всем вставляет палки в колёса, откуда-то притащила документацию на давно устаревшую модель, с которой, конечно, современный дизайн и рядом не ночевал…
— Ты ешь, Оленька, — вполголоса сказал Цыбуля княжне.