— Да нет. — Серёжка ностальгически покачал головой. — Похож… Очень похож… Я-то знаю…
Еще позавчера он ласкал красивую, породистую голову Заказа. Хлопал его по упругой взмыленной шее. И сейчас, глядя вслед гнедому коню, ощутил в глубине души некую непонятную грусть. Что-то подло заныло под ложечкой — так, словно вместе с этим чужим конём от него навсегда уходило нечто очень родное. «Наверное, — подумал Сергей, — это оттого, что я не умею смотреть со стороны и быть просто зрителем…» Ему в самом деле до смерти хотелось оказаться там, между боксов. Привычно взять в руки повод, вдохнуть волнующий и знакомый аромат предстартовой лихорадки, замешанный на густом запахе конского пота… Как он завидовал сейчас незнакомому шведскому парню и всем, кто в эти минуты был там, внизу, с лошадьми… Только конник, наверное, и способен это понять!
— Извините, пожалуйста… — раздался рядом с ним стесняющийся девчоночий голосок. — Вы… спортсмен?
Сергей оглянулся. Перед ним, теребя нитяные рабочие перчатки, стояла девочка лет двенадцати в футболке юного волонтёра. Полноватая, в очках и с длинной косой. Начинающая лошадница из тех, которым никогда не стать чемпионами… Однако глаза её горели таким счастливым энтузиазмом, что Сергей невольно улыбнулся в ответ:
— Ну… спортсмен.
— А в соревнованиях участвовать будете?
Он успел решить, что её интересует автограф, и развёл руками:
— Да нет. Я тут вроде как гость…
Девочка смотрела на него очень серьёзно:
— А можно вам задать теоретический вопрос?..
— Конечно. Я, правда, не по прыжкам…
В нескольких шагах у неё за спиной Сергей увидел мужчину. Тот стоял у стены, оперев наземь половинку огромной серебристой подковы — будущего препятствия. Мужчина был невысокий, жилистый, с самой что ни есть обычной, незапоминающейся внешностью. Разве вот короткий серебряный ёжик, плохо соответствовавший довольно молодому лицу… Чёрные джинсы, лёгкая клетчатая рубашка. Он оценивающе глядел на жокея, и Сергей понял, что перед ним был взрослый спутник девчушки.
— Скажите, пожалуйста, — продолжала та. — Вот у Филлиса [14] сказано, что лошади всё равно, кто ездит или ухаживает… она вроде даже людей вообще не особенно узнаёт… А у нас на конюшне у девочки конь, так она как придёт, он и ржёт, и вьётся, и ластится… а на других — зверем! Никого в денник не пускает… Только эту девочку и ещё тренера…
Аня заинтересовалась:
— А ты у кого занимаешься?
— У Рогожина.
— Вот у Филлиса [14] сказано, что лошади всё равно, кто ездит или ухаживает… она вроде даже людей вообще не особенно узнаёт… А у нас на конюшне у девочки конь, так она как придёт, он и ржёт, и вьётся, и ластится… а на других — зверем! Никого в денник не пускает… Только эту девочку и ещё тренера…
Аня заинтересовалась:
— А ты у кого занимаешься?
— У Рогожина. Романа Романовича…
— Ага, — кивнула Аня. — А конь небось вороной такой, огромный, Меченосцем зовут? Знаем-знаем. Наслышаны…
— Кони, они… разные бывают, — поразмыслив, ответил Сергей. — Есть, которым действительно всё равно. Или жизнь так сложилась, что он из рук в руки… Всадник за всадником, и каждому угоди… А есть однолюбы. И если он найдёт СВОЕГО человека, вот тут-то и пошли чудеса…
— О которых потом в книжках пишут, — усмехнулась Аня.
— Я, — сказал Серёжа, — вообще-то жокей. Обычно мы с конём встретились, проскакали — и до свидания. Хотя исключения, конечно, тоже бывают… Спортсмены, которые здесь будут прыгать, — у них с лошадью совсем другое партнёрство. Про Ханса Винклера слышала?
— Нет…
— Он на Олимпийских играх травму получил и совсем почти не мог лошадью управлять. Только морду ей к препятствию поворачивать, и всё. Так его Халла, кобыла тракенская, сама всё отпрыгала… На золотую медаль! Стала бы она из шкуры лезть, если бы своего всадника не любила? Ну а твоя девочка, видимо, просто себе друга купила. На всю жизнь…
Аня смотрела на юную Серёжину собеседницу и невольно вспоминала себя в её возрасте. О, конечно, она была совсем не такой. Но радостное возбуждение «дня приезда» настраивало на неожиданные поступки, и Аня, желая сделать приятное не столько девчонке, сколько Сергею, предложила:
— Ты своему папе скажи, пусть как-нибудь тебя ко мне на конюшню привозит. Ехать так: сначала по Петергофскому…
Девочка покраснела и обернулась к мужчине:
— Дядя Лёша…
Тот внимательно выслушал Аню и кивнул, ничего не записывая.
— Спасибо большое!.. — Девочка, видимо, рада была бы задать ещё сорок вопросов. Но не тогда же, когда простаивает работа!.. Она повернулась идти…
— Подожди! — окликнул Сергей. — Вот. Возьми-ка!
И протянул будущей наезднице пакет с многокрасочной печатной макулатурой, из которой успел отобрать две-три профессионально интересные книжицы. Девочка опять залилась краской, быстро оглянулась на «дядю Лёшу» и, задохнувшись от счастья, двумя руками прижала к груди пластиковый мешочек с сокровищами:
— Спасибо большое…
Мужчина через её голову посмотрел на Сергея и спокойно кивнул. У него были светлые глаза, неопределённо-серые, как зола. Они с девочкой взяли половинку исполинской подковы и понесли её дальше.
Сергей же снова посмотрел вниз, на боксы и коневозы… и настроение необъяснимо начало портиться. С тяжёлым вздохом он взял Аню под руку и повел её в кафе — развеивать горе…