Пошёл домой… По дороге покормил котов. Мордастый опять пытался устроить потасовку, а ласковая Анжелика тёрлась у ног.
Всё как всегда…
Поднялся в квартиру и решил сварить себе пельменей. Открыл холодильник и увидел, будь она неладна, «Брынцаловку». Травиться так травиться!.. Он отмерил в стакан сто пятьдесят. Как раз для таких случаев у него имелся тост, далеко не христианский, но весьма подходящий:
— Чтоб все они сдохли…
Выпил. Страдальчески сморщился, уткнулся носом в рукав… Выволок из морозилки пакет с «Сайскими особыми» и только собрался на кухню, когда сзади, заставив вздрогнуть, заревел телефон. Именно заревел — аппарат был доисторический, из чёрного угловатого карболита. Он достался Панаме вместе с комнатой, и зуммер у него был тревожный и грозный. С такой прелюдией, да притом в одиннадцать вечера, только о врагах народа и сообщать.
«Блин!» Однако рука уже тянулась к трубке, и вслух он ответил ровное и привычное, как стена кабинета:
— Панаморев слушает.
— Антон Григорьевич, ты?
Голос никаких определённых ассоциаций не вызвал.
— Да. Кто это?
— Ларионов беспокоит. Андрей Николаевич. Помнишь такого? Начальник твой бывший… Узнал?
Панама тихо опустился на табуретку.
Мало того, что звонит ему сам прокурор области, так ещё и не на службу, а прямо домой. В далёкий от областного центра Сайск-Мухосранск. И притом, считай, ночью… Дела!
Хорошо ещё водка, только-только скатившаяся в желудок, не успела подействовать…
— Что случилось, Андрей Николаевич?..
Собственный голос Панама тоже узнавал не вполне.
— Как живёшь-то теперь? Ни слуху ни духу, — слегка пожурил его Ларионов. — Только в сводках твоя фамилия, бывает, мелькает. Как служба идёт?
— Обыкновенно, Андрей Николаевич, — сдержанно отозвался Панама.
Между нами, девочками, говоря, если бы не Ларионов, ни в каких сводках его фамилия бы не мелькала. Вернее, может, и мелькала бы, но разве только в отчётности какой-нибудь «ментовской» колонии. — Так, помойку гребём… Правда, бывают делишки… Подкидывают иногда… Как бывшему важняку… А так всё мелочёвка, бытовуха разная… У вас-то дела как? На повышение не собираетесь?
— Ну, в министры я не гожусь, — хохотнул на том конце Ларионов. — Нет, Антон, эта каша не по мне. Ты вот что… — Голос прокурора стал неожиданно серьёзным. — Тут, Антон, дело знаешь какое…
«Вот оно, началось, — подумал Панама. — Долг платежом красен…» И прокурор не обманул его ожиданий, произнеся:
— У вас в городе есть ипподром…
«Царица небесная, опять ипподром», — заскрипел зубами Антон.
— …Так вот, с него украли коня, принадлежащего зерносовхозу «Свобода»…
«Ещё не легче». Панама обречённо закрыл глаза и опустил голову на руку.
— …И пикантность ситуации состоит в том, что при очень незначительной балансовой стоимости этот конь, если верить его хозяину, является прямо-таки достоянием республики…
«Ага. Золото партии. Корона Российской Империи…»
— Антон, ты меня слушаешь?
— Слушаю, слушаю, Андрей Николаевич. Очень даже внимательно…
— А хорошо бы ещё и записывал. Дело, похоже, действительно серьёзное. И регионально оно ваше. Я районному уже позвонил… Он возбуждается по сто пятьдесят восьмой и ещё по факту мошенничества. Следователем на это дело моим решением назначаешься ты. Понял, Антон?
— Вот уж спасибочки, Андрей Николаевич…
Прокурор не отреагировал.
— Моим приказом с завтрашнего дня ты облекаешься полномочиями следователя по особо важным делам областной прокуратуры и прикомандировываешься к ней. Временно… Там дальше посмотрим… Подчиняться и докладывать будешь мне лично.
«Выезжайте за ворота и не бойтесь поворота, — присвистнул про себя Панама. — Пусть добрым будет путь…»
— Кроме того, поступил сигнал, что украденный конь находится в Санкт-Петербурге. На соревнованиях, которые там сейчас происходят. И закорюка в том, что заявлен он как якобы принадлежащий гражданину Швеции. То есть появился под другой кличкой и по чужим документам. Ты следишь?
Панама потёр виски:
— Если честно, Андрей Николаевич, — пытаюсь…
— Антон. — Голос Ларионова стал строгим. — Ты что там, в Сайске своём, окончательно мхом оброс? Соображать разучился?
— Да нет вроде пока, — нахмурился Антон. — Просто… очень всё неожиданно…
А про себя помянул «подзаборную», которую его так некстати угораздило выпить. Вот уж воистину — чтоб все они сдохли…
— Короче, — продолжил Ларионов, — завтра ты должен быть в Санкт-Петербурге. Командировку и всё прочее привезут к самолёту… — Он назвал время вылета, и Панама понял, что этой ночью особо спать ему не придётся. — С утра в твоём распоряжении машина, а пока думай, кого тебе в следственную бригаду… Да, самое-то важное!.
— С утра в твоём распоряжении машина, а пока думай, кого тебе в следственную бригаду… Да, самое-то важное!.. Через три дня соревнования у них кончатся, и коня могут увезти в Швецию. Так что… времени, сам понимаешь… Ну, всё. Отзвонишься из Питера. Проверь тщательно, что там происходит. Очень тщательно… И… — Тут Ларионов осёкся и, не сказав того, что собирался сказать, добавил только: — Ну, бывай! — И положил трубку.
Панама сидел на диване и тихо посвистывал. «Бывает всё на свете хорошо, в чём дело — сразу не поймешь…»