Но она вернулась домой за полночь, когда для звонков в Михайловскую было уже по определению поздно. И на другой день повторилось то же самое: она так и не собралась никуда позвонить, зато до седьмого пота, до дрожи в ногах работала Вальса и других своих лошадей. А потом поняла одну простую вещь. Для того чтобы некоторым образом быть рядом с Сергеем, вовсе не обязательно ехать в Михайловскую. Чистокровные или нет, будённовцы, латыши, терцы [63] — Сергей незримо возникал подле неё, стоило только ей подумать о лошадях, а эти мысли почти не покидали её. А значит, и Сергей неотлучно был здесь, рядом, и его ладонь скользила рядом с её ладонью, когда она гладила серые, гнедые, вороные бока. Он скакал вместе с ней, когда она посылала четвероногого воспитанника на препятствие. А когда она спрыгивала с седла и конь тянулся к её рукам, ожидая заслуженного угощения, — в бездонных зрачках, она могла бы поклясться, мелькало Серёжино отражение.
И ещё оставался жеребец Заказ, ради которого он не пожалел жизни. И которого теперь пытались вернуть в Россию и Антон Панаморев, и Василий Никифорович Цыбуля, и ещё многие люди, знакомые и незнакомые ей.
Г. Хельсинки. Финляндия.
В Министерство юстиции Финляндии.
В комитет таможенного контроля г. Хельсинки.
В прокуратуру г. Хельсинки.
Высылаем заключение следствия по уголовному делу № 845833 по факту мошенничества, кражи имущества в особо крупных размерах и умышленному убийству, проводимого совместными усилиями следователей объединённой следственной бригады прокуратур гг. Санкт-Петербурга и Сайска. Высылаем копии иммуногенетической экспертизы, подтверждающей происхождение лошади по кличке «Заказ», рождённой в России, попавшей в вашу страну под кличкой «Сирокко». Высылаем копию племенного свидетельства и имеющиеся в наличии фотографии указанной выше лошади.
Убедительно просим обеспечить сохранность лошади и её спортивных качеств, в связи с её особой племенной ценностью, до окончательного принятия решения о возвращении её законному владельцу — Российскому государственному семеноводческому хозяйству «Свобода».
Надеемся на скорейшее принятие решения…
Раньше Анина жизнь была плотно связана с телефоном.
То её «требовали к ответу», то она сама кому-то звонила: договаривалась, напоминала, советовалась. Возвращаясь домой, первым делом бежала к автоответчику: нет ли какого срочного сообщения. И не ужасалась суммам, набегавшим каждый месяц за мобильную связь. Эти траты были из тех, которые окупаются.
Сотовый телефон, погибший под сапогами стражей порядка, ей, кстати, восстановили. Новенький аппарат — той же модели и зарегистрированный на тот же номер — Ане привезли два незнакомых хмурых гаишника. Она положила его в кухонный буфет и с тех пор не вытаскивала. У неё городской-то теперь большей частью стоял выдернутый из розетки. Причина была за гранью здравого смысла, но для неё — совершенно реальная. Они с Сергеем, пока тот был жив, общались большей частью по телефону. И теперь казалось: снимешь трубку на внезапный звонок — и голос ОТТУДА бесплотно прошелестит в ухо: «Ну как ты там теперь без меня?..»
Марина с Любашей ненавязчиво взяли над подругой шефство. Буквально поселились у неё в доме и сообща не дали квартире превратиться в трёхкомнатный склеп. Готовили, прибирали, вели все дела…
Вместе с Мариной, естественно, переехал и Гуталин. В сияющем Анином санузле появились лотки с мятой бумагой, а Кошмару пришлось тщательнее выбирать места для ночлега. Крупная, побольше вороны, клювастая и сильная птица была серьёзным противником, не то что разные там чижики с канарейками или заоконные воробьи. Так что до открытых схваток и членовредительства дело не доходило. За исключением таинственных ночных событий, когда в дальней комнате что-то с грохотом рушилось — под не всегда цензурные вопли Кошмара и сиплые завывания Гуталина…
Однажды хозяйке кота понадобилось куда-то позвонить. Но только она воткнула телефонную вилку в розетку, как аппарат, заставив вздрогнуть, заверещал у неё прямо в руках. Марина поспешно сняла трубку:
— Да?..
— Анну Ильиничну Смолину, — сказали из телефона. И добавили по-французски: — S’il vous plait. [64]
— Une minute, [65] — рефлекторно вырвалось у Марины, на пятёрки учившей французский в школе и в институте.
Она зажала горстью микрофон трубки и крикнула в кухню: — Анюта!.. К телефону!.. Дед какой-то тебя…
Аня, вяло колупавшая на кухне приготовленный Любашей салат, уронила вилку и примчалась бегом: «Дед?.. Никак Василий Никифорович?..»
— Слушаю!
— Анечка? — раздался хрипловатый голос, принадлежавший явно не Цыбуле, но тоже определённо человеку в годах. — Милая Анечка, вы меня, конечно, не помните. Ну, Приморское шоссе, машина «девятка»… и оч-чень такие несимпатичные молодые люди на «Мерседесе». Rappelezvous? [66]
Аня французского, в отличие от Марины, не знала, но он ей и не понадобился.
— Припоминаю… — выдавила она и стиснула трубку в ладони, закрывая глаза. Марина озабоченно пододвинула ей табуретку. — Д-да, да, конечно…
— Ну а я, — бодро продолжал невидимый собеседник, — тот простой российский пенсионер, на которого вы не стали наговаривать в угоду шпане. Имею честь представиться: Пётр Фёдорович Сорокин. Будем знакомы?