Остаток «дня приезда» пролетел незаметно. Поздно вечером, дома, Анна хлопотала по хозяйству, а Серёжа, как положено главе семьи, засел перед телевизором. Показывали сногсшибательный боевик, но вникнуть в его немудрёный сюжет почему-то упорно не удавалось.
Показывали сногсшибательный боевик, но вникнуть в его немудрёный сюжет почему-то упорно не удавалось.
Какое-то время Сергей тупо смотрел на экран «ящика», где крутые мэны палили друг в дружку из всех калибров, били морды и зрелищно подрывали большие американские автомобили… потом, сделав усилие, отвернулся от «Панасоника» и решительно подтащил к себе телефон. Восьмёрка, четырёхзначный код, номер… Занято. Экранный герой тыкал кому-то пистолет в брюхо и грозил проделать дыру в кишках — то есть ежу ясно, что так и не выстрелит. Снова восьмёрка… На шестой попытке в трубке щёлкнуло, и густой мужской голос устало ответил:
— Слушаю! Цыбуля…
— Василь Никифорыч, добрый вечер! — Слышно было плоховато, и Сергей, торопливо приглушив звук телевизора, завопил на всю квартиру, так, что из кухни отозвалось недовольное бормотание Кошмара. — Путятин беспокоит! Вы извините, я вам из Сайска звонил, но вас…
— А сейчас где, обормот?..
— В Питере, Василь Никифорыч, — слегка смутился Сергей. — Ну… помните, договаривались? Если выиграю?… Вы телеграммку-то мою получили?
— Шалопаем был, шалопаем и остался, — пророкотало из трубки. — Что тебе там, в Питере, мёдом что-то намазано? Сорвался, понимаешь…
— Василь Никифорыч, тут такие соревнования намечаются, — заторопился Сергей. — Ну… Малая Европа! Команд восемнадцать… Одних российских четыре-пять, остальные всё западные… Кони у них, я вам скажу…
— Ладно уж… Уговор дороже денег… Обратно-то когда? — снова построжал голос Деда Цыбули. — Ты учти, длинный отпуск я тебе не обещал. Так, недельку!.. Не застревай там смотри… А за Дерби спасибо. Порадовал старика… Как Заказ-то тебе? В чем там дело у них было? Не ладил почему?
— Заказ молодчина, Василь Никифорыч!.. — И Сергей, заводясь на ходу, стал азартно пересказывать подробности скачки. Судя по довольному покряхтыванию из трубки, его слова проливались бальзамом на Дедову душу.
— Я знал, Сергуня, что это должен быть суперконь, — проговорил наконец Цыбуля. — Поволновался я из-за него, злодея… А тебе, повторю, спасибо. Порадовал, одно слово порадовал… Теперь бы от Крыма дождаться… Да, ты вот ещё что!.. Документики-то проездные в Питер и обратно прибереги. И найди где-нибудь бланочек командировочный; печатку какую в Питере тиснешь — прибыл-убыл. Я эту твою поездку командировкой оформлю — считай, премия. Договорились?
Премия была — то, что надо. Довольный Сергей сказал «спасибо большое» и уже собирался положить трубку, как вдруг вспомнил:
— Василий Никифорович, а как там Заказ? Благополучно доехал?
— Куда доехал? — удивлённо ответила трубка.
— Как куда? К нам в совхоз… Вы ж его в хозяйство забрали…
— Я?.. В какое хозяйство?.. Ты что, Сергуня, выпил там лишку? Как стоял в Сайске, так и стоит!
Нехорошее предчувствие холодом окатило Сергея…
— Ну… как же, — выговорил он запинаясь, — я когда уезжал, мне Пётр Иваныч сам сказал, дескать, отгрузили его… по вашему распоряжению… домой, то есть для племенной работы… Очень печалился по этому поводу, мечтал ещё на нём повыигрывать…
В трубке было так тихо, что Серёжа испуганно закричал:
— Алё!.
. Василь Никифорыч? Алё! Вы меня слышите?.. Василь Никифорыч!
— Так, Сергей… — произнес наконец густой и жёсткий голос Деда. Только вместо привычной Серёже ласковой строгости в нём звучала незнакомая надрывная хрипотца. — А теперь спокойненько выкладывай всё по порядку…
Паффи вздохнул. Вечерний воздух был чист и прохладен…
И тут он ощутил, как десятки крошечных иголочек одна за другой начали впиваться в его кожу!.. Короткая, блестящая гладкая шёрстка — признак благородного происхождения — не могла защитить от укусов крошечных лесных вампиров, роившихся и звеневших вокруг. Конь сделал несколько широких шагов по поляне, словно пытаясь убежать от крылатых преследователей, а затем, найдя себе местечко с наиболее пушистым покровом, на ходу подогнул передние ноги и со стоном величайшего удовольствия растянулся в прохладной влажноватой траве.
Он долго валялся, перекатываясь с боку на бок, — возраст возрастом, а силы у него ещё были. Паффи то блаженно тёрся головой и шеей о мягкую зелень травы, то на мгновение замирал. Какое счастье!.. Потом он приподнял морду и, не торопясь вставать, снова задумался…
Минуло мгновение счастья, и мысли коня опять стали безрадостными. Он ощутил своё одиночество, точно стену, готовую сомкнуться и запереть его наедине со всеми страхами ночи…
Захотелось убежать. Конь прислушался… и резко поднялся на ноги.
Отряхнувшись — стоя на полусогнутых и этак по-собачьи, короткими движениями сбрасывая налипшие обрывки травинок, — конь словно скинул оцепенение и, решительно раздвинув грудью кусты, скоро вышел на чуть заметную тропку, ведущую к берегу озера.
…И тут запах дикого зверя заставил его замереть прямо посреди очередного шага! Сомнений не было — по этой тропинке проходил лось!