— Будет, будет. Ты ничему не поможешь — только погибнешь сам. Собственно, у меня нет даже права говорить с тобой об этом. Пойми, мы не допустим такого перелома, мы — большой бизнес. Нам все еще нужны западные технологии… Мы не можем их лишиться.
— И не лишимся.
— Как же это?
Я чуть было не сказал ему: да потому, что контрольные пакеты фирм, обладающих этими самыми технологиями, давно уже у шейхов — непосредственно или через третьих и четвертых лиц… Но знать это было ему не обязательно. И я сказал лишь:
— Уж поверь мне. Я больше твоего поездил по миру. Так что если хочешь и в дальнейшем благоприятствия в делах, отойди в сторонку лучше сам.
— Вот еще!
— Не веришь. Ладно. Сегодня в три часа у тебя встреча с представителем «Интель Супертекнолоджи». Собираетесь подписать контракт. Не подпишете. Они попросят отложить на начало июня. Твердо обещаю. Тогда поверишь?
Северин, по-моему, слегка опешил.
— Ты… Откуда ты…
— У меня — своя информация. А в начале июня они могут подписать с тобой, но могут и вообще отказаться. И зависеть это будет от твоего поведения…
Я и действительно мог повлиять на это дело: шейх Шахет абд-ар-Рахман, занимавшийся в России не одной только нефтью, уже прибыл на заседание, и я найду возможность переговорить с ним. Такая операция у меня не планировалась, все получилось экспромтом — но, кажется, могло принести какую-то немедленную пользу.
— А если хочешь, — сказал я, взяв его за пуговицу и глядя ему в глаза, — чтобы все обошлось, то ответь мне на пару вопросов.
Первый: ты знаешь, кто подлежит устранению — по плану, о котором ты говорил?
— Многие…
— Меня интересуют люди из числа главных азороссов. Шестерки не нужны.
— Погоди, погоди… — Он, похоже, всерьез растерялся. — Я не очень хорошо помню. Значит, так… Этот — Лепилин… Потом — тот фашист, не помню, как его. Дальше — Веревко, фамилия запоминается. Пахомов…
— А Бретонский? Генерал Филин? Священник — как его там? Отец Николай?
— Н-нет… Точно, нет.
— Ясно. А Долинский?
— По-моему, не упоминался…
— По-твоему — или точно?
— Ну, я же не заучивал специально!
— Вот и напрасно, Коля. Я не знаю, есть ли у кого-нибудь списки людей из вашего лагеря. Однако учти одно: террор России надоел хуже горькой редьки. Но до сих пор мы управиться с ним не могли. Выход один: сперва прибрать к рукам, а потом уже решать — как с ним и что. Сперва заиграть в дудочку — как Гаммельнский крысолов, а куда их вести — решится впоследствии. Но до того они еще успеют пошуметь. Ты ведь не хочешь, чтобы твою фамилию увидели в черной рамочке?
Северин лишь растерянно качал головой.
— Ну, спасибо, — сказал я ему. — Желаю удачи.
Я и в самом деле был ему благодарен: стало ясно, с кем из азороссов мне действительно стоит беседовать, а кто не представлял более никакого интереса.
3
Cегодня многопартийный съезд не блистал такой слаженностью действий, как вчера, и отцы-партократы появлялись на сцене по одному, выходили — кто лениво, кто чуть ли не выскакивал из-за кулис; похоже, там все еще продолжались споры на извечную тему — кто есть кто, кто виноват и что делать: поддерживать ли идею монархии, а если да — то каких требовать уступок и возмещений, и кого рекомендовать будущему государю выдвинуть в премьеры, и — самое главное — какому же государю. Кто-то по соседству вполголоса интересовался, насколько болезненным бывает обрезание, без которого нет мусульманина — как и иудея, впрочем; спрашивал он скорее всего именно у иудея. Я встал у самого угла сцены, выжидая. Вскоре показался и нужный мне деятель: тот самый священник, на которого указал вчера Бретонский. Почти одновременно с иереем появился и сам историк, сразу увидел меня, кивнул, почти как старому приятелю, и что-то сказал духовному лицу, после чего и оно обратило на меня свое внимание и приблизилось к рампе.
— Чем могу вам помочь? — Вопрос был задан в весьма доброжелательной манере.
— Я журналист, и хотел бы…
— Я уже наслышан. Но не здесь, разумеется, и не сейчас.
— Сделайте одолжение, назначьте время и место.
— Самое лучшее — у меня в храме; как ни странно, я вновь получил приход.
Мне это обстоятельство показалось не столько странным, сколько многозначительным. Но я не стал распространяться на эту тему.
— Увы — я не в курсе…
— Храм Николы на сене… Если вы знаете, где располагается Министерство иностранных дел…
— Разумеется. О, я заметил эту церковь еще раньше.
— Правильным будет сказать «храм».
— Простите…
— Бог простит.
— Простите…
— Бог простит. А время — ну что же, меня устроило бы — сразу после завершения этого заседания. Я сегодня не служу, так что смогу уделить вам часок, а может быть, и больше.
— Сердечно благодарю, святой отец!
Он чуть улыбнулся.
— Святые суть сопричисленные к лику. Но не мы, грешные, как все грешны в этом мире. Если уж вам угодно называть меня так, как я привык, то лучше всего просто — «Отец Николай».
Сказав это, он кивнул и пошел к своему месту в президиуме. Рослый, крепкий мужчина со спокойным и чуть ироничным взглядом, красивой, ухоженной бородой, черной с легкой проседью, неторопливой и уверенной походкой и хорошо поставленным баритоном. Он не производил впечатления ни фанатика, ни прожженного политика, готового ради своего интереса продать все и вся. Интересно, что же действительно привело его сюда — по сути дела, в стан врагов? Или не врагов все-таки?