— Кто?
— У нас не учитывался.
У нас не учитывался — значит одно из двух: либо человек никак не был ввязан в игру, а был каким-нибудь одноклассником из начальной школы (что мне представилось вовсе невероятно: такой не стал бы искать меня через Реанимацию), либо же был закрыт до такой степени, что даже на нашем уровне о нем ничего не знали.
— Представился?
— Назвался старым сослуживцем по Кронштадту.
Что-то слабо забрезжило в памяти; но сейчас не до воспоминаний было.
— Хоть что-нибудь выяснили?
— Тихо опознан как бизнесмен из Грузии. Попросту говоря, челнок.
Ага. Теперь стало более или менее понятно.
— Снова возникнет — дайте ему отельные координаты. Еще что-нибудь?
Там помешкали мгновение.
— Будет говорить Иванов.
Иванов — так именовался человек, занимавший в Реанимации серьезную позицию. Это должно быть что-то немаловажное, раз уж…
— Доктор Ффауст?
— Внимательно слушаю.
— Я сейчас смотрел последнюю схему. Вокруг тебя очень густо. Кроме нас — еще, по выводам, три силы, самое малое. Еще не определили точно, кто — кроме нас самих, конечно.
— Лишняя роскошь. Можете вытащить меня?
— Сейчас решаем. Но только при твоей помощи. Хотим поймать на тебя.
Мне никогда в жизни не нравилась роль червяка на крючке. Я червякам симпатизирую, но никак не завидую. Однако раз уж мне предлагают такую роль, значит, другого выхода не видят — а мне срочно нужна свобода действий, и вовсе не на сцене перед полным залом.
— За полчаса справитесь?
— Подсуетимся. Но будь осторожен.
Этого он мог бы и не говорить. Не знаю никого другого, кто относился бы к моему смертному телу с таким же вниманием и заботой, как я сам.
— Да уж постараюсь. Что от меня требуется?
— Выходи медленно и естественно, садись в свою машину…
— Что она без начинки — ручаетесь? Я стал сомневаться в моем индикаторе…
Он действительно начал барахлить еще после моего падения при памятном выстреле, и с каждым разом работал все хуже.
— Она у нас постоянно в фокусе. Медленно поезжай по направлению к гостинице по нормальному маршруту: мост, налево по Зубовской, дальше до Смоленской, по ней налево, прочее знаешь сам. Не гляди по сторонам больше обычного. В происшествия не вмешивайся. Только выедешь на Зубовскую — изобрази неисправность. Дальше пойдешь пешком. Когда все будет сделано — твоя машина тебя обгонит и остановится. Тогда сможешь ехать по своей программе. Но только не сразу в отель. В любую другую точку. Когда окопаешься, сообщи.
— Уяснил. Трогаюсь.
— Будь здоров.
— Взаимно.
Я ответил так не только из вежливости, но потому, что знал: в этой трехходовке Иванов будет участвовать и лично.
Я ответил так не только из вежливости, но потому, что знал: в этой трехходовке Иванов будет участвовать и лично. То был его любимый вид спорта — с молодости и по сей день: устройство ловушек. И он был в этом виде наверняка никак не менее, чем МСМК — мастер спорта международного класса.
2
Все шло более или менее гладко. Отъезжая от стоянки, я не оглядывался; в этом не было никакой нужды, поскольку компьютер и так показывал, как выглядит движение у меня за спиной. Действительно, это смахивало на правительственный кортеж: шесть машин шли за мною как привязанные. Не в кильватерной колонне, разумеется, но с соблюдением и дистанции, и разбросанности по рядам — всего того, что требуется, чтобы не вызывать излишних подозрений. Тем не менее то был уровень подготовительного класса, и при желании я бы их достаточно легко стряхнул — но сейчас от меня требовалось как раз обратное.
На Кольце, сразу после правого поворота, я сбавил газ, прополз мимо троллейбусной остановки и остановился на ближних подступах к мосту. Стоянка тут запрещалась, даже остановка, но сейчас это играло в мою пользу. Я выдернул один из проводов зажигания, потом несколько раз повыл стартером, изображая неудачную попытку запустить движок, включил аварийные огни и вылез. Кортеж — за исключением одной машины — успел уже обогнать меня, и я краем глаза следил, внутренне усмехаясь, за их попытками как-то выбиться из потока, чтобы их не унесло вообще черт знает куда. Это привело к одному столкновению впереди, наверняка не случайному. А та машина, что успела затормозить, не доехав до остановки, стояла неподвижно; никто не выходил, ждали, видимо, действий с моей стороны. От перекрестка к ней уже медленно приближался милиционер. Дальнейшего я не видел: длинный троллейбус въехал на остановку, заслонив их от меня — но и меня от них, разумеется. Я использовал это мгновение, чтобы выскользнуть из машины — но опоздал на троллейбус, поскольку нельзя было дать им потерять меня из виду: наживка должна вести себя соответственно, трепыхаться — но никак не перекусывать леску. Да и вообще — это давно уже не мой уровень, подобная работа. И сейчас я, как и предполагалось, спокойненько пойду пешком по мосту, прикрывая лицо от особенно ощутимого над рекой ветерка…
Я и пошел. Позади едва уловимо даже для тренированного слуха стукнули два выстрела — через хорошие глушители. Я не оглянулся: стреляли не по мне. Да и прохожие — их на мосту была самая малость — не очень встревожились: Москва успела уже поотвыкнуть от повседневных обменов свинцовыми любезностями.